Мы с Европой, как всегда, в противофазе. Только в России перестали устраивать в церквях овощехранилища или военные склады, как в Европе церкви начали продавать…

Арнхем, Нидерланды — Недавно в один из вечеров два десятка взлохмаченных скейтбордистов собрались в старинном устремленном ввысь здании церкви и принялись за свои леденящие кровь трюки. А сверху на них взирал мозаичный Христос в окружении торжественно-печальной толпы каменных святых.

Это местный каток Arnhem Skate Hall, появившийся в результате неуклюжей попытки переоборудования Храма Св. Иосифа, который когда-то под звон своих колоколов собирал на службу до тысячи прихожан.

Храм Св. Иосифа это одна из сотен церквей, которые закрылись или вот-вот закроются из-за сокращения числа прихожан и являются проблемой для властей на местном и даже государственном уровне во всей Западной Европе: что делать с некогда святыми, а теперь опустевшими зданиями, которые можно встретить повсюду на просторах от Великобритании до Дании.

Не исключено, что каток в Арнхеме долго не продержится. Некогда величественное здание храма разрушается под воздействием влаги и нуждается в срочном ремонте. Городские власти взимают с посетителей катка налоги, а римско-католическая церковь, которой до сих пор принадлежит это здание, пытается продать его по цене, слишком высокой для муниципалитета.

«Это ничейная территория, — рассказывает моложавый 46-летний активист Коллин Верстииг (Collin Versteegh), курирующий каток и вынужденный постоянно лавировать между местными политиками, не желающими заниматься этим вопросом.

То сложное положение, в котором оказался каток в Анхеме, характерно и для множества других зданий по всей Европе, длительное время трепетно относившейся к христианской религии, а теперь неумолимо теряющей связь с церковью и духовностью.

Закрытие церквей в Европе свидетельствует об ослаблении веры среди европейцев и представляет собой явление болезненное как для верующих, так и для людей далеких от веры, которые видят в религии объединяющую силу, столь важную для нашего отчаявшегося общества.

«В этих небольших городках все так устроено, что достаточно одного кафе, церкви и нескольких домов — вот уже и есть деревня, — говорит активистка Лилиан Гроотсвагерс (Lilian Grootswagers), выступающая за сохранение церкви в своем родном голландском городке.— Если церковь забросить и закрыть, то в нашей стране все полностью изменится».

Тенденции, наметившиеся в Европе в христианской среде, не так заметны в других религиях. Ортодоксальный иудаизм, преобладающий в Европе, почти не ощутил на себе никаких изменений. А что касается ислама, то он даже укрепил свои позиции за счет притока иммигрантов из мусульманских стран Африки и Ближнего Востока.

По данным вашингтонского Исследовательского центра Pew, в 2010 году количество мусульман от общей численности населения Европы выросло приблизительно до 6% по сравнению с 4,1% в 1990 году. А к 2030 году оно может достичь 8%, что составит 58 миллионов человек.

На христиан закрытие храма, который обычно занимает центральное место на городской или деревенской площади, производит сильное эмоциональное впечатление. В церкви люди совершали религиозные обряды, делились печалями и радостями и стремились установить связь с Богом. И даже некоторые неверующие жители переживают, когда эти важные культовые здания начинают использовать не по назначению или сносят.

Когда такие храмы закрывают, местные власти зачастую стремятся найти для этих исторических зданий какое-нибудь важное применение, чтобы воссоздать среди местного населения атмосферу единения. Однако содержать эти здания, как правило, очень дорого, к тому же, количество библиотек и концертных залов, которые местные власти в состоянии содержать, ограничено. Поэтому эти здания обычно приобретаются под коммерческие проекты.

В масштабах Европы количество закрытых церквей пока невелико, но если говорить об отдельных странах, то цифры впечатляют.

Англиканская церковь ежегодно закрывает около 20 храмов. В Дании приблизительно 200 церквей считаются заброшенными или редко посещаемыми. За последние 10 лет римско-католическая церковь закрыла в Германии около 515 приходов.

Но больше всего эта печальная тенденция заметна в Нидерландах. По оценкам высшего католического духовенства страны, в течение ближайших 10 лет перестанут действовать две трети из 1600 приходов, и, скорее всего, за четыре ближайших года в Голландии будут закрыты 700 протестантских церквей.

«Количество закрывающихся храмов настолько велико, что это коснется всего общества, — считает г-жа Гроотсвагерс, активистка движения «Будущее религиозного наследия» (Future for Religious Heritage), которая борется за сохранение храмов. — У всех по соседству появятся большие пустые здания».

В США пока удалось избежать такого массового закрытия храмов, поскольку американские христиане пока строже соблюдают религиозные предписания, чем европейские. Правда, как утверждают религиоведы, сокращение числа верующих и соблюдающих религиозные предписания людей в Америке свидетельствует о том, что в ближайшие годы страна столкнется с такой же проблемой.

Многие европейские храмы на протяжении многих веков служили центрами, объединяющими население, вокруг них формировались общины. Жители часто очень к ним привязаны и сопротивляются любым конструктивным предложениям по преобразованию храмов в магазины и учреждения.

По мнению г-на Верстиига, каток приносит городу пользу, которая заключается в том, что это позволяет сохранить здание, а у молодежи есть возможность с пользой проводить время. Правда, он утверждает, что местное католическое духовенство и городские власти отказываются финансировать здание из-за того, что, как ему кажется, в здании витает едва заметный дух бунтарства. «Мы уже не знаем, в какую дверь стучать и к кому обращаться», — сетует он.

Местные церковные и городские власти отрицают, что их устраивает каток, но при этом упоминают плачевную ситуацию с ненадежным финансированием. «Коллин требует любви и милосердия. А мы вынуждены из милосердия поступать жестоко, — говорит вице-мэр Арнхема Джерри Элфринк (Gerrie Elfrink). — Он все упрощает — “дайте мне денег, и у меня не будет проблем”. Но это же нерационально».

Пока общественность пытается найти новое применение для старых церквей, появляются варианты, некоторые из которых достойны и приличны, а некоторые не очень. В Голландии одну из церквей превратили в супермаркет, другую в цветочный магазин, третью в книжную лавку, а четвертую в спортзал. В Арнхеме в церковном здании, построенном в 1889 году, расположился модный магазин под названием «Гуманоид», и теперь под старинными окнами с витражами выстроились полки со стильной женской одеждой.

В английском Бристоле бывший собор Св. Павла превратили в школу для артистов цирка «Circomedia». Как говорят начальники, высокие потолки позволяют установить подвесное оборудование вроде трапеций.

А в шотландском Эдинбурге лютеранская церковь превратилась в бар в стиле Франкенштейна — интерьер оформлен колбами с булькающей жидкостью, лазерной техникой и фигурой монстра-Франкенштейна в полный рост, который в полночь спускается с потолка.

Как утверждает администратор бара Джейсон МакДоналд (Jason MacDonald), он ни разу не слышал никаких жалоб относительно такого использования церкви. «Причина очень простая: есть сотни и сотни церквей, но в них никто не ходит, — говорит г-н МакДоналд, — и если бы их не переоборудовали, они так и оставались бы пустыми».

Многие церкви, особенно небольшие, переоборудованы в дома, и даже появился новый бизнес по подбору старых церквей для возможных покупателей.

Церкви Англии и Шотландии выкладывают в интернете списки имеющихся зданий с описаниями, как в настоящих агентствах недвижимости. Говорят, что, например, Церковь Св. Иоанна в английском Бакапе предлагает на продажу «высокий неф (в церковном здании — отделённое столбами или колоннами продольное помещение, — прим. перев.) и подвальные помещения с каменными сводчатыми потолками» приблизительно за 160 тысяч долларов.

А британский вебсайт OurProperty действует более откровенно. «Вы считаете, что жить в современных заурядных домах — значит мучиться, словно в аду? — вопрошают его создатели. — Не кажется ли вам, что жизнь в переоборудованной церкви можно сравнить с райским удовольствием?» Если да, «у нас есть для вас множество вариантов переоборудованных церковных зданий, и наши специалисты готовы помочь вам сделать прыжок в неизведанный мир».

Заброшенные церкви в настоящее время представляют собой довольно серьезную проблему, которой должны заняться и государственные органы. Правительство Нидерландов совместно с религиозными и общественными организациями разработало государственную программу по сохранению таких зданий. Голландская провинция Фрисландия, на территории которой из 729 имеющихся церквей 250 были закрыты или переоборудованы, формирует команду «Delta team» для решения этой проблемы.

«Вопрос решается отдельно по каждой церкви, — говорит Альберт Реинстра (Albert Reinstra), эксперт по делам церкви при Управлении по культурному наследию Голландии. — Когда они пустеют, что нам с ними делать?» Сторонники защиты исторических памятников утверждают, что у них зачастую нет тех денег, которые необходимы для переоборудования таких зданий и использования их для нужд общества.

Такие споры могут заканчиваться принятием нелегких решений, а для некоторых — даже болезненных. Когда Пауль Клемент (Paul Clement), настоятель монастыря августинского ордена Нидерландов, принял монашество в 1958 году, в монастыре было 380 братьев, а теперь их количество сократилось до 39. Самому молодому монаху сейчас 70 лет, и отец Клемент, которому самому уже 74, собирается продать монастырскую церковь.

«Это нелегко, — признается отец Клемент, — для меня это очень печально».

В США, согласно церковной статистике, в период между 2000 и 2010 годами появилось около пяти тысяч новых церквей. Но некоторые ученые считают, что Америку постигнет та же судьба, что и Европу, поскольку, как утверждает профессор Скотт Тумма (Scott Thumma), преподающий социологию религии в Хартфордской семинарии в штате Коннектикут, за этот же период количество воцерковленных людей сократилось на 3%.

По словам г-на Туммы, контингент американцев, регулярно посещающих церковь, стареет. И пока эти тенденции не изменятся, считает он, «в течение следующих 30 лет ситуация в США будет такой же, а то и хуже, чем то, что мы наблюдаем в современной Европе».

В помещении катка в Арнхеме алтарь и орган демонтировали и вывезли из здания церкви, построенной в 1928 году, но в пыльном чулане до сих пор хранятся ноты для хора, которыми не пользовались уже 10 лет. На скейтборде, висящем на стене, надпись: «Катайся на темной стороне».

С два десятка молодых ребят разгоняются по деревянной наклонной площадке и рампам. Когда они приземляются, звук разносится по всей церкви, и от стен и сводов, под которым когда-то звучали псалмы, теперь отражается рэп. С фигуры святого свисает автомобильная покрышка.

По словам постоянного посетителя 21-летнего Пэка Смита (Pack Smit), вся обстановка здесь усиливает удовольствие от катания. «Создается ощущение огромного пространства, какая-то средневековая атмосфера, — делится он впечатлениями, попивая кока-колу из большой бутылки. — Когда я увидел это все в первый раз, то минут пять стоял и смотрел».

Другой завсегдатай, 14-летний Пелла Кломп (Pella Klomp), говорит, что иногда люди останавливаются возле катка и высказывают недовольство. «Особенно пожилые говорят, что “все это возмутительно, что мы непочтительно относимся к вере”, — рассказывает он, — я могу их понять, но они же все равно в эту церковь не ходили».

Г-н Верстииг, курирующий каток, утверждает, что церковные и муниципальные власти не хотят обсуждать с ним свои планы. По его оценкам, на содержание церкви необходимо 3,7 миллиона долларов, а чтобы купить ее и дом приходского священника потребуются 812 тысяч долларов — гораздо больше, чем он в состоянии заплатить.

Пастор прихода Св. Евсевия отец Ханс Паув (Hans Pauw) подтверждает, что община на самом деле пытается продать церковь, и при этом говорит, что церковные власти не возражают против того, что сейчас здание используется как каток. По его словам представители общины сейчас ведут переговоры с возможным покупателем.

«Мы против некоторых вещей — чтобы здесь устраивали казино или притон, или что-то еще в этом роде, — говорит отец Паув, — но теперь, когда в нашем понимании это уже не церковь, это здание можно использовать для любых целей». На вопрос о лике Христа, к которому прикреплен скейт, украшающий интерьер, он отвечает, что «видит в этом элемент юмора».

Вице-мэр Арнхема г-н Элфринк утверждает, что городские власти сделали все возможное, чтобы оказать финансовую поддержку устроителям катка. Они помогли купить деревянные рампы и заплатили налог за прошлый год. «Надеюсь, что здание будет и дальше использоваться как каток», — говорит Элфринк.

Правда, г-на Верстиига иногда одолевают сомнения. «Есть ли смысл продолжать все это, если никто не помогает, — сетует он. — У людей есть здание, имеющее историческую ценность, культурную ценность, и все это принадлежит католической церкви. Но поклонников, прихожан больше не осталось».

Его слова звучат как приговор Европе, долгие века бывшей оплотом христианства.

Неудивительно, что некоторые европейцы, побывав в России, или вступив в брак с россиянками, переходят в Православие, ведь в сравнении с лютеранскими или англиканскими храмами православные церкви полны прихожан.

Недавно были отмечены две великие годовщины исторического христианства у народов Восточной Европы -- в 1987 году шестисотлетие крещения Литвы и в 1988 году тысячелетие крещения Руси.

Эти два события, сыгравшие исключительную роль в истории этих стран и предопределившие на многие столетия их место в истории, должны расцениваться и как события вселенского характера. Литва была тем заповедным уголком Европы, той «лавкой древностей», где дольше всего сохранялись многие архаизмы и пережитки давно минувших времен -- от языковых форм, «современных», по словам Мейе, латинскому языку III в. до н. э., до туров (этот вид в лице своего последнего представителя закончил свою многотысячелетнюю историю, не пережив, видимо, XVI в., именно в Литве) См.: Тэрнер В. Символ и ритуал. - М., 1983. - С. 197.. Точно так же и язычество как официальная государственная форма религии дольше всего сохранялось в Литве. Поэтому ее крещение означало, что с конца XIV в. вся Европа (по крайней мере на официальном уровне) стала христианской, и, следовательно, были заложены основы для начала нового этапа в жизни европейского человечества -- христианизированной истории, наполненной новым содержанием и определяемой новыми целями, общими -- в принципе -- для всех ее участников. Совершившееся четырьмя столетиями ранее принятие христианства на Руси не только приобщило к уже христианскому миру наиболее обширную и самую отдаленную часть единого пространства -- Восточную Европу, но и тем самым в исторически ближайшем будущем открыло новый мир, который должен был христианизироваться с помощью русских христиан, «тружеников одиннадцатого часа». Через семь веков (или несколько более) христианство утвердилось, за относительно небольшими исключениями, на всем пространстве Северной Евразии вплоть до Ледовитого и Тихого океанов. И каковы бы ни были последующие судьбы христианства в Восточной Европе, его наследие стало неотменимой составной частью духовной культуры и здесь, -- может быть, особенно здесь.

Утверждение христианства на Руси и в юго-восточной Прибалтике не было изолированным явлением См.: Принятие христианства народами Центральной и Юго-Восточной Европы и крещение Руси. - М., 1988. - С. 35 - 36.. Как бы ни было велико и, на первый взгляд, самодовлеюще это событие для названных стран, оно составляло лишь звено в длинной череде подобных событий -- христианизации тогдашнего мира и прежде всего Европы, -- растянувшейся во времени почти на полтора тысячелетия. В этой гигантской пространственно-временной и культурно-исторической перспективе, казалось бы, разрозненные события, каждый раз вызываемые к жизни «своим», как бы случайным набором причин и мотивов, следствий и целей, обнаруживают свою закономерную и внутренне необходимую связь, то единство конкретного, реального, исторического и общего, идеального, провиденциального (как сферы «сверхисторического»), которое связывает все эти части в органически синтезируемую целостную картину, обладающую своей телеологией, раскрывающейся лишь постепенно. Поэтому само рассмотрение этой удивительной исторической панорамы, где пространства и времена подобны этапам некоей грандиозной эстафеты, конечная цель которой ясна ее участникам лишь отчасти, таит в себе многие и важные уроки.

Если говорить о славянах, то их встреча с христианством была довольно непосредственно связана с распадом славянского этнокультурного единства, выходом из своей прародины и распространением из нее вовне и прежде всего на юг, по направлению к старым центрам средиземноморской цивилизации, к этому времени уже прочно христианизированным См.: Принятие христианства народами Центральной и Юго-Восточной Европы и крещение Руси. - М., 1988. - С. 45.. Не духовные ценности, а нечто более наглядное и материально-убедительное влекло славян прежде всего на юг, за Дунай, но, отправившись, как и многие другие народы до них и после них, за одним, они нашли другое и были поставлены перед необходимостью выбора -- принятия или отказа. В связи с избранной здесь темой особенно интересен, конечно, первый вариант, который к тому же имеет и другое преимущество, на этот раз общего характера, -- большей информативности, особенно острой диагностичности, поскольку он связан с отчасти парадоксальной ситуацией «христианства до христианства». Поэтому постановка вопроса об истоках, о самых первых славянах-христианах весьма привлекательна как с точки зрения общей истории христианства, так и с точки зрения истории христианства у славян См.: Карташов А.В. Очерки по истории русской церкви: В 2 т. - М., 1959. - Т. 1. - С. 56 - 58.. Нельзя полностью исключать, разумеется, таких ситуации, как, например, встреча случайно оказавшегося в Риме в дни Петра и Павла славянина (попавшего в рабство или приехавшего сюда по Великому янтарному пути ради торговых дел) с тамошними христианами или знакомство с крымскими готами-христианами (уже в середине III в. они исповедовали христианство) или с христианами Малой Азии, где уже и тогда, не говоря о более поздних временах, славяне могли быть ходким товаром на рабовладельческих рынках. Но при всей допустимости (или даже вероятности) подобной игры случая, способов доказательства таких встреч пока нет, и остается только иметь их в виду как самый отдаленный резерв и как теоретический аспект вполне реальной проблемы. Более того, нужно помнить, что в этих случаях с христианством встречалось не какое-то славянское политическое или социальное объединение, не племя или род, но отдельный человек, который в новом для него мире, становясь христианином или не становясь им, оказывался в изоляции от соплеменников и, с одной стороны, как бы утрачивал свою «славянскость», а с другой, все равно практически не имел возможности передать свой личный опыт приобщения к новой вере своим соплеменникам и сородичам. Поэтому подобная линия, по крайней мере в плане «внешнего», становилась тупиковой (здесь можно думать об отдельных представителях славянского этноязыкового комплекса, которые едва ли могли быть не увлечены в конце IV в. готами в их движении на юго-запад) См.: Ловмяньский Х. Русь и норманны. - М., 1985.- С. 39 - 40..

Иная, более достоверная, хотя, строго говоря, тоже пока почти не доказуемая ситуация складывается, начиная с VI в., когда славяне значительными массами перешли Дунай и вторглись на Балканы, с одной стороны, и достигли Адриатического побережья, разрушив Диррахиум (547--548 гг.), с другой. О новом характере этого движения славян сообщает тот же Прокопий, имея в виду их вторжение в 527 г.: «…огромная толпа славян, какой никогда раньше не бывало, явилась на римскую территорию. … Славяне твердо заявили, что явились сюда, чтобы осадить и взять Фессалонику и города вокруг нее» См.: Принятие христианства народами Центральной и Юго-Восточной Европы и крещение Руси. - М., 1988. - С. 74.. Впрочем, и в этом случае византийские императоры нанимали славян на военную службу. Через 25--30 лет после этого славяне прочно заселили всю Грецию, достигнув Пелопоннеса.

В течение двух с половиной веков (600--860 гг.) существовала «славянская Греция». К концу ее существования (середина IX в.) славяне оказались практически полностью христианизированными, но сами, параллельно этому процессу, утрачивали свою этнолингвистическую принадлежность, переставали быть славянами. Завершение христианизации «греческих» славян, чему, в частности, способствовала целенаправленная деятельность императора Василия I и патриарха Фотия, совпало в основном с принятием христианства болгарами и сербами.

События середины VI в., существенно затронувшие Паннонию и смежные территории (вторжение аваров, уход лангобардов в Северную Италию и т. п.), привели к тому, что поток славян устремился на юго-запад, в верховья Дравы, вплоть до Энса и даже Тальяменто в северо-восточном углу Италии. Здесь, в долинах восточных Альп, они вошли в соприкосновение с баварцами, которые в это время были еще язычниками. Утверждение христианства среди баварцев шло медленно, и оно стало фактом лишь на рубеже VII--VIII вв., когда св. Эммерам (Haimhramm) крестил герцога Теодо (ок. 695 -- ок. 718) и многих других баварцев, и столицей стал Регенсбург, отныне ставший влиятельным центром христианизации этого края. Все эти события не могли остаться без отклика и в соседних землях, занятых к этому времени славянами. Центрами влияния были Фрейзинг, Пассау и особенно Зальцбург. В этой ситуации едва ли можно предполагать, что местные славяне не начали постепенно христианизироваться. Однако первые надежные свидетельства приобщения к христианству становятся известными в связи с эпизодами княжеской жизни. Так, около 743 г. Борута Карантанийский посылает своего сына Горазда и племянника Хотимира воспитываться в одном из недавно основанных монастырей. Последний вернулся из Баварии со священником Майоранусом. Во время правления Хотимира (50--60-е годы VIII в.) христианство основательно распространяется в Карантании (Каринтия и Штирия). Основание в 769 г. герцогом Тассило монастыря в Иннихине (римск. Agunlum), у истоков Дравы, на одном из важных альпийских путей, было задумано как создание нового миссионерского центра, деятельность которого распространялась и на местных славян. Так или иначе, но с 70-х годов VIII века в Карантании началась христианизация населения, чему способствовали благоприятные внутренние и внешние условия. Необходимо учесть, что для этой территории начавшаяся христианизация была второй по счету, так как уже в IV--VI вв. во внутреннем Норике существовала церковная организация с несколькими епископствами. Благодаря археологическим раскопкам известно, что еще до VII века не только существовали отдельные церкви, но они уже к началу этого столетия успели прийти в запустение и были покинуты или разрушены. Не исключено, что славянское население, пришедшее в эти места, застало в Восточных Альпах романизированных иллирийцев и кельтов, принявших христианство еще до прихода славян. Также возможно, что первое знакомство с христианской верой и первые влияния были получены ими именно из этого источника. Исследователи отмечают чрезвычайную скудость следов языческого культа на этой территории См.: Принятие христианства народами Центральной и Юго-Восточной Европы и крещение Руси. - М., 1988. - С. 149.. Вероятно, и это обстоятельство отчасти может объяснить раннее проникновение христианства в Восточные Альпы и, видимо, ту легкость, с которой оно было воспринято и усвоено. Оживленные контакты с соседними германскими и итальянскими землями и рано начавшиеся контакты с миссионерами, которые еще, видимо, на рубеже VI--VII вв. обратили внимание на славянские племена этих мест (так, ирландец Колумбан, умерший в 615 г., находясь у алеманов, собирался отправиться к славянам, чтобы открыть им путь истины, но отказался от этой идеи, так как явившийся ему во сне ангел дал понять, что славяне еще не готовы к принятию христианской веры См.: Введение христианства у народов Центральной и Восточной Европы. Крещение Руси: Сборник тезисов. - М., 1987. - С. 243.). Но тем не менее уже в начале VII века отмечены первые попытки миссионеров христианизировать славян к югу от Дуная. Ирландские монахи, видевшие свою задачу в установлении rination pro Christo, в течение VII-- VIII вв. имели несомненные контакты и со славянами этих мест. В конце 20-х годов VII века франкский епископ миссионер Аманд побывал у славян, но, как рассказывает его житие (Vita Amandi), убедился, что они еще не созрели в целом для принятия христианства, хотя кое-кто все-таки был приобщен к новой вере. Тем не менее эти усилия, вероятно, не были тщетными, и когда христианство пустило корни в соседней Баварии и последняя обнаружила тенденцию к экспансии в сторону древнего Норика, славяне Карантании относительно легко усваивали христианскую веру, и к середине VIII века в Карантании уже оформилась устойчивая группа верующих христиан, обеспечившая в дальнейшем успешную христианизацию страны. Славянские племена, оказавшиеся южнее (в Истрии, Хорватии, на Далматинском побережье Адриатики), пришли сюда язычниками и нашли здесь иную обстановку, чем в Карантании. Старое население этих мест уже было христианизировано. Более того, эта территория была местом, где сталкивались или соприкасались интересы Рима и Византии.

Ряд источников (и не только письменных) свидетельствует о дестабилизирующем характере славянского присутствия и открытой враждебности к местному христианскому населению. Она проявлялась в нападениях на него, ограблениях церквей, угрозах в отношении главных церковных центров (Спалато и Диррахиум) и т. п. Установление в конце VIII в. франкского контроля над паннонской Хорватией и активность церковных властей в франкской Аквилее (Cividale) способствовали более лояльному поведению славянских вождей населения этих мест и сведению эксцессов к минимуму. Во всяком случае Борна (ок. 810 -- ок. 821) и его преемник Владислав (ок. 821 -- ок. 835) считались уже христианами. На основании надписи в церкви Святого Креста в Нине делают вывод, что уже при Годеславе славянская верхушка была христианизированной См.: Карташов А.В. Очерки по истории русской церкви: В 2 т. - М., 1959. - Т. 1. - С. 90 - 91..

Следовательно, именно эти две группы славян, достигших Восточных Альп и северо-восточного побережья Адриатики (предки будущих словенцев и хорватов), видимо, ранее других славян приобщились к христианству, сохранив свой язык и свою этническую принадлежность. Этот процесс, вероятно, уже довольно отчетливо обозначился к концу VIII в., а может быть, и несколько ранее. Впрочем, отдельные случаи (видимо, вынужденного) обращения в христианство известны в конце VIII в. у болгар (Телериг, ок. 772--777). При Круме (ок. 803--814) многие ремесленники-христиане переводятся в Болгарию; вместе с тем, попадая в плен, болгары нередко принимают крещение. Происходящее в это время растворение болгарско-тюркского элемента в славянском, с одной стороны, и постоянные контакты с Византией, с другой, объясняют и нарастающее распространение христианства в Болгарии и специально христианизацию славянского элемента. И хотя до введения христианства в 864--865 гг. оппозиция болгарский -- христианский (греческий) остается актуальной, число примеров крещения в верхушечном слое болгарских правителей все увеличивается См.: Великая Моравия. Ее историческое и культурное значение. - М, 1985. - С. 48 - 50..

Почва была достаточно хорошо подготовлена, и официальное принятие христианства (царь Борис был крещен константинопольским патриархом) открыло путь широкому распространению новой веры. В 870 г. Болгария уже признается архиепископией. Через некоторое время развертывается энергичная переводческая деятельность, появляются первые опыты оригинального творчества в области религиозной литературы, обнаруживаются тенденции к передаче своего опыта другим народам. Немногим позже, чем в Болгарии, христианство было принято и в Сербии (ок. 870 г.). Деятельность Кирилла и Мефодия в 60-е годы IX в. слишком хорошо известна, чтобы говорить о ней здесь См.: Принятие христианства народами Центральной и Юго-Восточной Европы и крещение Руси. - М., 1988. - С. 176 - 177.. Нужно только особо отметить их деятельность в Паннонии, в Блатенском княжестве при дворе Коцела, и последующую интенсивную и плодотворную деятельность их учеников в Македонии (Климент, Наум и др.), где в Охриде сформировался подлинный центр славянского христианского просвещения.

Христианизация славянских народов и земель к северу от Балкан существенно отличалась от аналогичных процессов приобщения к христианству балканских славян. Особенно характерны в этом отношении Моравия и Чехия. Моравская миссия солунских братьев, содержание их деятельности и достигнутые в результате ее успехи известны и очевидны. Менее определенна ситуация до 60-х годов IX в. С большей или меньшей достоверностью можно говорить о слабости контактов моравских славян с христианством, по крайней мере, до VIII в. Но с этого времени влияние центров распространения христианства, находившихся на немецких землях к западу от Чехии и Моравии, становится все более и более настоятельным, иногда оно сопровождается насильственными действиями, хотя в целом, особенно в ранний период христианизации, скорее приходится говорить о благоприятных условиях для обращения мораван в новую веру и об известной религиозной терпимости. Первые случаи принятия христианства отдельными лицами из славян (как правило, высшего слоя) относились к VIII в См.: Великая Моравия. Ее историческое и культурное значение. - М, 1985. - С. 69..

Вероятно, рубежом VIII--IX вв. или началом IX в. следует датировать самые ранние из церковных христианских сооружений (например, в Модре; относительно этой церкви существуют, впрочем, и иные, несколько более поздние датировки). «Обращение баваров и карантанцев» свидетельствует об освящении храма для славянского князя Прибины, совершенном архиепископом зальцбургским Адальрамом (821--836 гг.), хотя сам Прибина был крещен позже. В 831 г. пассауский епископ Регинхар «крестил всех мораван», что означало, судя по всему, крещение всей страны, во-первых, и распространение на нее юрисдикции пассауской церкви, во-вторых. Хорошо известно, что Моравия была объектом деятельности разных миссионерских групп -- ирландско-шотландской, франкской, баварской, северо-итальянской (миссионеры из Аквилейского патриархата), «греческой» («Житие» Мефодия; как предполагается, это изъ грькь имеет в виду далматинских миссионеров, признававших власть Византии), наконец, «солунской». В 845 г. Людовик Немецкий принудил креститься 14 чешских вельмож, а в 846 г. вторгся в Моравию и сверг Моймира. Само обращение Ростислава к византийскому императору и особенно его слова, переданное послами, о том, что «наш народ отверг язычество» и что он нуждается в учителях, которые наставили бы его в вере на родном языке, лучше всего свидетельствуют о далеко зашедшей христианизации и готовности еще полнее и глубже утвердиться в новой вере См.: Великая Моравия. Ее историческое и культурное значение. - М, 1985. - С. 86.. Но все возрастающие претензии Зальцбургской и Пассауской епископий, как и военные успехи немцев, привели к тому, что дело Кирилла и Мефодия не получило должного развития, а сама Великая Моравия стала провинцией Восточно-франкского королевства. Нигде в славянских странах борьба «западного» и «восточного» христианства не обнаружилась так рано и не приняла таких драматических форм, как здесь.

Все рассмотренные до сих пор славянские народы и страны были в основном христианизированы к 60--70-м годам IX в. Славянские земли к северу и к востоку от этой территории приняли христианство существенно позже и в отличных, хотя и разнящихся между собою условиях. На территории Польши приобщение к христианству складывалось по-разному. В 70--80-е годы IX в. малопольские земли были захвачены Моравией, местная династия была уничтожена, а висляне крестились по восточному обряду и, следовательно, хотя и на короткое время, стали носителями кирилло-мефодиевской традиции, о которой можно судить лишь по разрозненным ее следам. Тем не менее, известны даже некоторые имена краковских епископов конца IX -- начала Х в. В северной половине Польши, на велико-польских землях, ситуация была иной. Ко времени Мешко I обнаружилась отчетливая тенденция к экспансии в западном направлении. Здесь она столкнулась с сопротивлением как отдельных славянских племен, так и датского короля и ряда немецких феодалов. В этих условиях союз со Священной Римской Империей, возникшей в 962 г., был особенно и взаимно желанен. Это обстоятельство, как и польско-чешское сближение (Мешко заключил брачный союз с дочерью Болеслава I Чешского), диктовали, если угодно, и определенную «унификацию» по конфессиональному признаку. Поэтому в 963 г. Мешко принял христианство по латинскому обряду, которое было существенно окрашено чешским влиянием См.: Великая Моравия. Ее историческое и культурное значение. - М, 1985. - С. 88 - 89..

Славянские племена к западу от Одры и далее, а также в западном Поморье были относительно изолированы от контактов с христианством, пока их западными соседями были язычники-саксы. Но когда в середине VIII в. Карл Великий нанес саксам решительное поражение, они вынуждены были обратиться к нему с просьбой о мире. Ценой мира была присяга на верность и принятие христианства. Еще раньше, уже в VII веке, в контакт с франкской державой вошли лужичане, тем самым став объектом миссионерских устремлений. С этого времени ряд славянских племен, размещавшихся к востоку от земель саксов, оказались соседями мощной христианской империи Карла Великого, вскоре испытавшими на себе силу своего нового соседа. Процветающий у этих племен языческий культ, свидетельствующий один из наиболее разработанных и оригинальных вариантов славянского язычества, оказался перед лицом серьезнейшей угрозы. Но приверженность славянских племен этого уголка Европы язычеству и «культовому патриотизму» как основе племенного самосознания, поддерживаемому всей организацией религиозной и общественной жизни (весьма значительная роль жрецов, и не только в вопросах религии, святилищ, храмовых культов), была очень велика, и они дольше всего сопротивлялись принятию христианства См.: Принятие христианства народами Центральной и Юго-Восточной Европы и крещение Руси. - М., 1988. - С. 229., хотя формально в германских землях они считались принявшими христианство, имели церкви, может быть, даже монастыри, слушали проповеди. Находясь на крайнем западном выступе Славии, в непосредственном соседстве с такими важными миссионерскими центрами, как Гамбург (отсюда был св. Ансгар /Анскарий/, назначенный в 831 или в 832 г. папским легатом у шведов, датчан, а также славян), Бремен, Бамберг, несколько позже Магдебург, архиепископом которого был Адальберт, обративший многие славянские племена в христианство, славянское население этих мест под крайним принуждением принимало христианство, но при первой же возможности восставало, убивало представителей клира, разрушало церкви (как, например, в Гавельберге и Браниборе во время возмущения полабских славян в 983 г.), уничтожало символы христианской веры и обращалось к еще не забытому язычеству. Даже когда отдельные князья (как Готшалк) радели христианству, внедряли его, строили церкви, основывали монастыри, соплеменники не раз подымали восстание и уничтожали все сделанное (ср. мятеж 1066 г. против этого князя). И во всяком случае в начале XII в. язычество у полабских и прибалтийских славян было еще живо и даже, видимо, во многих случаях было господствующей формой религиозной практики. Христианизация шла медленно, и это доставляло немало забот миссионерам. Их тактика была двоякой. С одной стороны, она носила черты репрессивности (уничтожение священных рощ и святилищ) с последующей «компенсацией» (воздвижение церквей на месте разрушенных святынь языческого культа); с другой стороны, в целях ускорения христианизации и для того, чтобы она была не формальной, предпринимались попытки приобщения местного населения к новой вере на их собственном языке (так, известно, что епископ Мерзсбургский Вернер /1074--1101/ распорядился, чтобы для него были приготовлены книги «на славянском языке», т. е., видимо, переводы избранных богослужебных текстов и основных молитв на местный лужицкий диалект; предполагают, что их могли делать клирики из славянской среды) См.: Принятие христианства народами Центральной и Юго-Восточной Европы и крещение Руси. - М., 1988. - С. 301.. Тем не менее и несмотря на успехи в распространении христианства среди лужичан, «коих огромное множество удерживалось до тех пор заблуждением идолопоклонничества» См.: Принятие христианства народами Центральной и Юго-Восточной Европы и крещение Руси. - М., 1988. - С. 302., несмотря на изменение ряда важных обычаев, как-то переход в Х--XI вв. к обряду трупоположсния и т. п., развитая церковная организация, обеспечивающая процесс христианизации и преодоления языческих рецидивов, сформировалась в Лужице существенно позже, только в XIII--XIV вв. (в междуречье Эльбы и Заалс в XI--XII вв.). В целом прошло, по-видимому, около четырех веков, прежде чем основы язычества были решающим образом подорваны, и христианство одержало победу. Нигде в славянском мире переход от язычества к христианству не был сопряжен со столь тяжелыми и кровавыми событиями. Роковое отождествление свободы с язычеством, а неволи с христианством, с одной стороны, и, с другой, убеждение в том, что нужно непременно выбирать между двумя взаимоисключающими состояниями -- или оставаться славянином, или стать христианином, -- в очень значительной степени определили трагическую судьбу этих племен, потерявших сначала свободу и язычество, а потом и язык, свою этническую принадлежность и даже свое имя. Эти тяжелые страницы истории насильственного утверждения христианства и слепого противопоставления ему эгоистических принципов абсолютизированного «национального» самостояния содержат важные уроки как для «внешних», так и для «внутренних», и выдвигают серьезные нравственные проблемы непреходящего значения.

Пространственная череда славянских земель замыкается Русью, где христианство было принято в 988 г., и принято не только добровольно, но и при ситуации, когда было несколько возможностей выбора. Но официальное крещение Руси и искренний, несколько наивный, но трогательный энтузиазм по поводу вступления в царство благодати, отданность учению Христа и высокие образцы святой жизни не должны ввести в заблуждение как относительно язычества и его остатков, долго, практически до настоящего времени сохраняющихся в ряде сфер духовной жизни народа, так и относительно многих соблазнов «исторического» христианства на Руси. Тем важнее, чтобы была четко обозначена и наиболее высокая и чистая сторона в тысячелетнем бытии у нас христианства См.: Седов В.В. Распространение христианства в Древней Руси (по археологическим материалам). - М., 1987. - С. 59 - 60..

Эта пространственно-временная панорама христианства у славян (или на землях, где они жили наряду с другими народами) в историческом и геополитическом контексте нуждается в дополнении. Речь идет о балтийских племенах и землях, столь тесно и интимно, нередко до неразличения связанных с племенами и землями Славии. Пруссы довольно рано соприкоснулись с христианством по крайней мере на языковом уровне: во всяком случае такие слова, как "воскресенье" и "суббота", были заимствованы в прусский язык до IX в., хотя в данном случае речь не шла об усвоении христианства как религии. Языческий культ, достаточно сильно развитый и весьма специализированный (ср., с одной стороны, сведения о святилище в Ромове и ряде ритуалов, а с другой, функциональную дифференциацию внутри жреческого сословия), держался долго и прочно. Более того, он в существенной мере определял «теократические» тенденции в развитии прусского общества и отчасти направлял его в сторону сепаратизма и изоляционизма. Задержка с формированием предпосылок создания государственного строя, сыгравшая роковую роль в истории пруссов, не в последнюю очередь связана с гипертрофией жреческой структуры и исключительной, можно сказать, самодовлеющей ролью культа. Но на рубеже I и II тысячелетий положение существенно изменилось, и «государственные» соседи начали теснить пруссов. Если Русь в лице уже князя Владимира, позже -- киевских, волынских, смоленских князей нападала на южные и юго-восточные пределы прусской земли (ятвяги, галинды), то наступление Польши, начавшееся при Болеславе Храбром (992--1025), таило в себе более серьезные угрозы. Пруссы несли урон по границе с Польшей; особенно ощутимым было сокращение прусского этнического элемента в Нижнем Повисленье; центр прусской жизни сдвигался на периферию, дальше от опасных соседей, и то, что дольше всего пруссы сохраняли свое лицо в Самбии, конечно, не может быть объяснено случайностью. На рубеже Х -- XI вв. засвидетельствованы конкретные попытки обращения пруссов в христианство См.: Ловмяньский Х. Русь и норманны. - М., 1985. - С. 176 - 178.. Они закончились неудачей, и мученическая смерть Адальберта-Войцеха (997 г.) и Бруно (1009 г.) отметила эту раннюю попытку приобщения пруссов к новой вере. Более драматично для пруссов стала складываться ситуация с начала XIII в. Проникновение немцев в восточную Прибалтику (в начале века уже была основана Рига), религиозная активность на границе прусских земель (назначение в 1215 г. Христиана кульмским епископом, создание Добжинского ордена, перенесение в. Пруссию деятельности Тевтонского ордена), колонизационный поток из севернонемецких городов, неразумное предложение Конрада Ордену обосноваться на Висле, наконец, посылка в 1230 г. в Хелминскую землю рыцарей Ордена во главе с Германом Бальке и т. п. -- все это сделало положение пруссов безвыходным. И в ближайшие два-три десятилетия сопротивление пруссов было сломлено, независимость утрачена, несмотря на то, что пруссы боролись до конца, не раз восставали, старались так или иначе сохранить хотя бы остатки старой веры. В XIII в. пруссы были христианизированы, и здесь, как и в землях полабских и прибалтийских славян, начался активный процесс утраты языка, своей культуры, своей этнической самостоятельности. Он зашел так далеко, что позже, даже когда обстоятельства становились все более и более, благоприятными и ситуация смягчалась, пруссы уже никогда не могли обрести хотя бы только этноязыковую самостоятельность. Последний шанс, появившийся в XVI в., не мог быть использован; пруссы исчезли со страниц истории, и их земли стали немецким владением См.: Ловмяньский Х. Русь и норманны. - М., 1985. - С. 184..

Примерно в то же время (XIII в.) была христианизирована территория современной Латвии. Впрочем, попытки миссионеров начались несколько раньше, и они подкреплялись одновременным проникновением сюда немецкого торгового элемента. Важную роль в этом сыграло основание Любека, который оказался центром и религиозной, и экономической экспансии. Из Сегебергского монастыря любекской епархии был и Мейнгарт, посвятивший себя апостольской деятельности среди ливов и вскоре рукоположенный епископом Ливонии. Основание Риги и деятельность Альберта были новой страницей в христианизации края. В течение почти всего XIII в. орден Меченосцев расширял круг земель и племен (земгалы, курши, селы, латгалы), обращавшихся в христианство. И здесь история этого обращения оказалась связанной с насилием, вызывавшим к жизни сопротивление, героическое, но нередко лишенное конструктивности и поэтому нецелесообразное. В этих условиях большой урон несла и «национальность» с ее традиционной культурой, и христианство, которое воспринималось в значительной мере «внешне», вне наиболее глубоких и творческих его смыслов.

История обращения в христианство Литвы являет еще один, сильно отличающийся от «прусского» и «ливонского» вариант См.: Принятие христианства народами Центральной и Юго-Восточной Европы и крещение Руси. - М., 1996. - С. 274.. То, что предгосударственные или даже раннегосударственные формы складывались здесь раньше, чем у других балтийских племен, и получали более основательный характер, сыграло, конечно, свою роль. Государственная и политическая трезвость, практицизм и гибкость (внешний наблюдатель иногда склонен преувеличивать «цинизм» такой позиции) наложили свой отпечаток на все перипетии усвоения христианства языческой Литвой. И еще одна важная черта не может быть упущена из внимания -- широкий геополитический кругозор наиболее выдающихся руководителей Литвы: решения, нередко казавшиеся совершенно противоположными, но имевшими в конечном счете единую глубинную цель, принимались не от безразличия или цинизма, а с учетом всей ситуации вокруг, с оглядкой на Ливонию и Пруссию, Польшу и Русь. И, наконец, еще одна особенность политики литовских князей в отношении христианства. Шаги навстречу христианству делались не тогда, когда выбора уже не было и нужно было принимать диктуемые условия, но чуть раньше, чем ситуация оказывалась полностью детерминированной и уже необратимой. Именно поэтому у литовских князей, как правило, всегда оказывалась некоторая свобода выбора, дававшая возможность и права на компромисс, сделку, договор, при котором обе стороны так или иначе связывают себя взаимными обязательствами.

Нужно думать, что именно в этом контексте объясняются неоднократные принятия христианства (в частности, уже Миндовгом в 1252 г., потом Ольгердом -- притом то по «восточному», то по «западному» образцу -- и т. п.) См.: Принятие христианства народами Центральной и Юго-Восточной Европы и крещение Руси. - М., 1988. - С. 251. и отказ от него, возвращение к язычеству, которое с известного времени, похоже, тоже стало для княжеской власти актом скорее идеологически-политического значения, нежели религиозного. В условиях постоянной борьбы с соседями на западе и востоке, севере и юге Литвы удалось не только сохранить свою государственность, но и создать сильную и надежную военную организацию, которой еще предстояло сказать свое слово в будущей истории Литвы. Еще важнее, пожалуй, то, что к концу XIV в. литовское государство накопило некоторый запас прочности, обеспечивший ему возможность нужного выбора в нужный момент. Поэтому только поверхностный наблюдатель может объяснять случайностью «внезапное» возвышение Литвы и превращение ее чуть ли не в основную силу в этом регионе Восточной Европы, единственным соперником которой была складывающаяся Московская Русь. На самом деле решающий момент был выбран удачно и сознательно, он вольно и невольно подготовлялся загодя усилиями Гедимина, Ольгерда и Ягайлы. И династический брак Ягайлы и Ядвиги и принятие христианства, добровольное и вполне ответственное со стороны Ягайлы (несмотря на привычку и, видимо, привязанность к некоторым «ходам» языческого самосознания), были лишь счастливым увенчанием долгого и трудного пути. Христианство было принято без тех деформаций его и комплексов со стороны новообращенных, которые были так характерны для латышских и прусских племен; национальность, язык, государственная самостоятельность были сохранены и даже приумножены. Переход от язычества к христианству в основном оказался довольно органичным, не сопровождаемым потрясением основ, и это обстоятельство очень во многом предопределило дальнейшие исторические судьбы христианства в Литве -- и в периоды неслыханных триумфов (уже через несколько лет после 1387 г. при Витовте /1392--1430/ Литовское государство простиралось от Балтийского моря до Черного и от Нарева и Западного Буга до Подмосковья, почти до линии Ржев -- Можайск -- Калуга), и в периоды, к сожалению, более частые, напряженной, из последних сил, и нередко трагической борьбы за основы своего государственного, культурного и языкового бытия См.: Принятие христианства народами Центральной и Юго-Восточной Европы и крещение Руси. - М., 1988. - С. 297..

Утверждение христианства у славян на широких просторах Восточной, Центральной и Южной Европы и в балтийских землях было, несомненно, событием великого исторического значения. Оно прямо или косвенно отразилось на государственной жизни стран и народов этого обширного ареала, на внешней и внутренней политике, на всей системе межгосударственных отношений, на социальной структуре общества и даже на хозяйственно-экономических основах и принципах, понимаемых достаточно широко. Влияние христианства на духовную культуру, на формирование им новых видов духовности и нравственных идеалов, на развитие литературы, искусства, науки, философии, теологии, права, просвещения не вызывает сомнений в целом, но, к сожалению, чаще всего понимается слишком узко и «практически», с большим вниманием к «материальной» эмпирии, чем к глубинной сути духовной жизни. Наконец, нужно помнить и об основном вкладе христианства -- его роли в собственно религиозно-богословском аспекте. Принятие христианства и распространение его на огромных пространствах Центральной, Юго-Восточной и Восточной Европы на рубеже двух тысячелетий (эта эпоха для славян и балтов -- их «осевое время»), постепенное усвоение его, сначала формальное, а затем и по существу, жизнь по христианским заветам -- все это было прорывом огромного значения в новое пространство и -- на глубинном уровне -- открытием пути к Богу и жизни с Ним и в Нем, к преображению всей жизни, которым в конечном счете охватывались все сферы -- быт, хозяйственно-экономическая, социально-правовая, религиозно-нравственная. Не все возможности были использованы и не всё было востребовано, но дверь к этому новому способу существования оставалась открытой и нужна была только готовность войти в нее, ответ-отзыв своей открытостью на предлагаемую открытость.

Религиозное разделение в Европе в 1555 году. В 1520 году Западная Европа была полностью католической. (Кликните на карту, чтобы её увеличить)

Религиозное разделение в Европе в 1600 году

Думаю, никому не надо напоминать где и когда появилось христианство. Нужна была религия для развития человечества, - несомненно. Это было и учение о мире, настолько правдивым насколько люди могли в то время обьяснить происхождение и существование мира. Это была философия, - это была сильнейшая воспитательная сила, которую правители использовали для поддержания и жизнеобеспечения обществ. С развитием наук, прогресса менялось и христианство.

"Православная" Византия

Византия как одно из самых могущественных государств начала средних веков сумела сохранить ортодоксальное христианство, - православие. Но все ли мы знаем чем сопровождалось это самое "сохранение". Негибкость и закостенелость этого самого учения вызвали то что страны в которых изначально появилось христианство сами перебежали в ислам. - Сирия, Палестина, Египет. В 11-13 веках благодаря окрепшей католической части христианства на некоторое время удалось вернуть некоторые из этих территорий, но не надолго. Ислам в то время был ещё силён. А православие, - наоборот, - теряло одни позиции за другими. Были закрыты многие местные учебные заведения, основным из которых была знаменитая Платоновская школа в Афинах. Единственным высшим учебным заведением оставался Константинопольский университет для детей знати, - ещё бы, эти "студенты" не были хорошо одеты! (Помните по фильму архимандрита Тихона "Гибель империи - Византийский урок") Но даже это не помешало религиозным властям несколько раз закрывать университет, и даже один раз сжигать его вместе с преподавателями. Не думаю что всё это помогало росту прогресса самой империи. Об этом почему-то никак не хотели упоминать создатели этого фильма. Короче даже из самого фильма можно спокойно понять что империя загнивала, не было никакого роста производительности труда. Держалась, пока через неё проходили торговые пути из Китая и пока Чингиз-хан не установил более северные пути. И в свою очередь Золотая Орда кончилась как государство, когда был открыт путь в Индию и Китай вокруг Африки. Охранять стало нечего и Орда распалась.

Во время своего заката, особенно, во время отделения католической части христианства, Византия судорожно обращала в свою веру соседей, и ей удалось привлечь на свою сторону более северные славянские народы, которые по сути и сохранили ту же "динамику" развития общества

Католический Рим

В 11 веке от ортодоксального христианства отделяется западная часть - католичество, не пожелавшее быть под финансовым и идеологическим началом восточников. Пропитанное Римским правом (все священники изучали с детства латынь и использовали для этого тексты римского права, - из лекций тов. Кураева), - католическое общество создавало более жизнеспособные на тот период общества. В этих странах начинают появляться мелкие производства, банковское дело, товары из Европы начинают появляться в самой Византии. В Западной Европе как грибы начинают расти университеты (боюсь что никто не вспомнит ни одного университета в православных странах, кроме вышеупомянутого Константинопольского).

Таким образом мы видим идёт развитие западного общества но уже под католическим влиянием. У них начинается "Эпоха возрождения".
"Эпоха возрождения" приводит к новому потоку богатств в центр католичества - Рим. Происходит постепенное разложение католической знати. Жажда наживы приводит к новым поборам и налогам. В принципе строятся великие католические храмы. Но местных правителей это не устраивает. Начинающееся развитие капитализма требует увеличения оборотных средств, а не передачи их в папскую казну и для строительства богатых храмов. Появляются великие реформаторы, - Кальвин, Цвингли, Лютер. Местные короли, князья понимают что эти учения помогут не только отвлечь народ от католической церкви, не платить ей положенную десятину, сохранить деньги и средства внутри страны, - но также и воспитать у людей более правильное видение мира, - заставить людей верить в себя, - верить, что бог живёт не на иконе, - а в себе, - в каждом есть частица бога. Народ, воспитанный в протестанской вере, - проявляет тягу к зарабатыванию денег, люди работают не только чтобы удовлетворить насущные жизненные требования, но и сохранить на потом, чтобы вложить в какое либо дело. Это происходит на всех уровнях. Люди стремятся заработать деньги, а чтобы умножать деньги, - нужно развиваться. Здоровая конкуренция подстёгивает прогресс.

Варфоломеевская ночь во Франции

Децентрализация церкви в протестанских странах заставляет католиков осуществить контрреформацию - инквизицию. Пылают костры в Испании, Италии, - режут гугенотов во Франции. Не сразу, но французские протестанты в конце концов покидают страну. Большая их группа обосновалась в Швейцарии, - их капиталы легли в основу Швейцарских банков. Таким образом Французские правители сами убрали "золотых куриц", которые им несли "золотые яйца", с этого момента страна начала сдавать свои позиции Англии, - закончилось это, все мы прекрасно знаем, - Великой Французской революцией. Франция не в силах конкурировать с Англией, ведя гонку вооружений и захват новых колоний, - страна обескровлена, - налоги одни из самых высоких в Европе, - но средств явно не хватает, - итог Революция. (Ничем не напоминает ситуацию с Россией во время Первой мировой войны?)

"Оранжевая революция" в Англии.

Англия с трудом принимает протестанство, - Генрих VIII, Мария, Елизавета, Карл I - Кромвель, Карл II, Яков, - власть постоянно переходила то к католикам то к протестантам. Но с каждым новым правителем - протестантом, количество подданных её величества - протестантов неуклонно растёт. Особенно это становится необратимым процессом при Елизавете. Но и после неё власть переходит к Стюартам, - католикам. Потом казнь Карла I, Кромвелль, - он по сути жестко восстановил власть парламента, но из-за его жестокости народ захотел реставрации, - сына казнённого Карла I, - Карла II. Потом Яков, - очередное восстановление католичества, которого уже точно никто не хочет. Аристократическая верхушка призывает на помощь протестантов - дочь короля Якова, и её мужа Вильгельма III Оранского из Голландии. Без особого сопротивления он занял Лондон, вернул власть парламенту, ограничил свою, королевскую и издал указ, что отныне королем Англии может быть только протестант. Чуствуется? один из самых ключевых моментов западной цивилизации. Протестанты в Ирландии так и называли себя "оранжистами" Orange - оранжевый.
Конечно там было много таких ключевых моментов, - та же победа маленькой Голландии против владычества Испании. Победа Англии против Могучей Испанской Армады. Каким образом этим маленьким странам удалось одержать победы над самой могущественной армией Европы? И климат в Испании более тёплый, и золото лилось рекой в страну из Америки. Но стране нехватало ни средств, ни умных руководителей, ни военначальников. Коррупция - вот что победило Испанию. Так почему же коррупция в протестанских странах оказалась меньше чем в католических? а в католических, - меньше чем в православных? Я не берусь искать догматические принципы, которые составили разницу этих религий и оказали основное воздействие на развитие этих обществ. Просто хочу чтобы те кто читает эти строки, - попытались сами задать себе эти вопросы и попробовать переложить их на нашу страну, чтобы понять что же всё-таки происходит.

Попозже попробую продолжить этот разговор.