Говорят, что машины времени не существует. А так хотелось бы узнать как жили люди в прошлом и как будут жить в будущем! Как же быть?! Знаете, не стоит огорчаться, ибо выход есть! Конечно, машину времени в буквальном смысле этого слова я предоставить не смогу. Но зато я могу подсказать как окунуться в ту или иную историческую эпоху. Для этого совсем не обязательно куда-то ехать. Достаточно найти книги, что описывают нужное вам время. А еще можно сходить в театр или посмотреть кино.

В этой статье я предлагаю «слетать» в далекий первобыт и посмотреть как жилось людям без огня, как они учились приручать животных, что ели, где спали… как выживали! А поможет нам в этом путешествии в прошлое знаменитая и очень увлекательная книга французского писателя Рони Старшего «Борьба за огонь «, или книга о первобытном человеке .

На первый взгляд может показаться, что повесть о жизни доисторических людей не может быть увлекательной. Но это только на первый. На самом деле это произведение французского писателя Жозефа Рони Старшего просто приковывает к себе читателя с самой первой страницы. Даже описание природы доисторической эпохи читается легко. А повадки животных описаны так искусно, что невольно возникает вопрос, а Рони Старший точно написал книгу лишь основываясь на научных трудах ученых-историков и антропологов, или, каким-то образом он все-таки оказался реальным свидетелем происходящего в повести? Первобытные люди разных племен и с различным развитием, своими бытом и нравом, описаны очень правдоподобно. Я бы порекомендовала это произведение не столько для изучения литературы, сколько для изучения истории. Благодаря повести «Борьба за огонь «, можно прочувствовать нелегкую жизнь первобытных людей, полную опасностей и лишений. Ни один учебник истории не сможет передать так красочно картину тех времен.

Каков сюжет замечательной повести «Борьба за огонь «? Или точнее краткое содержание повести «Борьба за огонь » Рони Старшего ?

Все начинается с горьких событий, произошедших в племени уламров. На них напали враги — другое первобытное племя. Бой был проигран и вождь Фаум принял решение бежать. Много погибло людей в ту ужасную темную ночь: кого-то убили во время нападения враги, кто-то утонул в болотах, кто-то скончался от полученных ран. Почти треть племени была уничтожена. Но это не самое ужасное, что случилось в ту ночь. Самой настоящей трагедией была смерть огня. Огонь означал для людей того времени жизнь. Сколько лет племя оберегало и хранило этого красного зверька! Враги уничтожили две плетенки с огнем, а третий угас во время бегства. И вот теперь племя обречено на холод и непроглядную тьму по ночам, нет защиты от хищников, а пищу придется есть сырой.

В такой непростой ситуации Фаум вынужден был обратиться к оставшимся могучим воинам племени с призывом выступить добровольцами и добыть огонь для уламров. В качестве награды вождь готов был отдать в жены свою красавицу дочь Гаммлу, самую выносливую и мужественную женщину племени. Этот призыв приняли двое: Нао, сын Леопарда, и Агу, сын Зубра. Нао попросил вождя дать ему возможность выбрать себе в качестве помощников двух юношей, Агу помощники были не нужны, т.к. их место занимали его братья. Не лишним будет сказать, что эти два соперника сильно отличались друг от друга. Нао был высоким, сильным, стройным и быстрым. В борьбе за огонь Нао надеялся больше на свою сообразительность и выносливость. Агу же походил на звероподобное существо, он был коренастым и отличался особой жестокостью. Его боялся даже сам вождь Фаум. Агу надеялся только на свою силу. Так двое соперников разошлись в разные стороны: один (Нао) на юг, а другой (Агу) «в сторону заходящего солнца» .

О странствия Агу Рони Старший умолчал, зато подробно описал поход Нао и его спутников Нама и Гава. Юношам пришлось не просто. И всюду они сожалели, что у них нет огня. По ночам приходилось особенно сложно. Во-первых, огонь обеспечивал безопасность от ночных хищников, во-вторых, огонь давал тепло и свет. Но огня не было. И человек чувствовал насколько он слаб перед сильными медведями, тиграми или могучими мамонтами. Даже волки или дикие собаки представляли для человека опасность. Но Нао проявлял удивительную смекалку, силу духа и мужество, достойное уважения.

Так, однажды трое героев решились остановиться в покинутом хозяином логове пещерного медведя. Все говорило о том, что зверь давно не жил в своей берлоге. Но, видимо, судьба большая интриганка, так как именно в эту ночь она направила своей властной рукой хозяина домой. Когда огромный зверь был замечен в свете луны Гавом, стоящем на страже, было уже поздно отступать и покидать логово. Уламрам пришлось принять бой. Конечно, без хитростей Нао не обошлось. Но и без мужества победы было бы не видать.

Разобравшись со смертельной опасностью в виде пещерного медведя, наши герои отправились дальше. Какое-то время все было относительно хорошо. Если, конечно, не считать жестокую нехватку огня. Но в первобытные времена людям жилось иначе. Львы, например, не знали, что можно было бы подружиться с людьми и получать ежедневно свою порцию мяса, не охотясь, а выступая в цирке! Поэтому львы людей воспринимали не в качестве своих обожателей-зрителей или грозных дрессировщиков, а в качестве пищи. И как можно видеть из книги «Борьба за огонь «, львы даже очень изобретательны. По крайней мере они понимают, что добычу можно загнать в угол, а потом ждать. Пещерный лев, который на глазах уламров растерзал тигра, именно так и поступил. Положение наших героев усугубилось еще и тем, что лев умудрился очаровать тигрицу и, они теперь были союзниками, а не врагами. Лев и тигрица сторожили людей, нашедших надежное убежище от сильных лап хищников среди валунов, по очереди. Чтобы не умереть от голода и жажды Нао нужно было придумать что-то такое, что смогло бы изменить их безнадежное положение. И он принял решение вступить в бой с тигрицей, когда лев будет на охоте. План удался. Нао сознательно не стал убивать сильную соперницу. Он лишь перебил ей палицей лапы. Теперь она была обездвижена, а льву прибавилось заботы — он должен был прокормить не только себя, но и свою избранницу. Самое удивительное, что Нао тоже стал проявлять заботу о неподвижной могучей кошке. Видя, как ее мучает жажда, он поил ее водой из реки, т.к. сама она добраться до водопоя не могла. Да и лев вряд ли смог бы поднести ей воды в скорлупе от большого ореха. Наконец, раны Гама после схватки с тигрицей зажили и уламры могли двигаться дальше в путь. Чтобы мстительный лев не смог их выследить, опытные охотники отлично путали свой след.

Долго бродили юноши по саванне, но в конце концов они нашли племя людоедов кзамов. У них они обнаружили дорогой сердцу огонь. Нао знал, что кзамы опытные охотники, обладающие отличным обонянием. Мало того, он видел, как встревожились ночные стражи, когда уловили запах человека. Поэтому Нао пришлось пойти на хитрость. Он приказал своим верным попутчикам убить вонючего шакала. Уважая Нао после битвы с медведем и тигрицей, Гав и Нам не стали задавать лишних вопросов, а просто выполнили указания сына Леопарда. Нао завернулся в шкуру убитого животного и смог незаметно проникнуть в стан врага. Улучив подходящую минутку, Нао украл горящую головешку и бросился бежать. Кзамы хоть и были очень сильными, но они проигрывали уламрам в скорости бега из-за коротких ног. Так или иначе, но закон тех времен требовал убивать людей других племен. Иначе потом они окрепнут и перебьют твое родное племя. Именно поэтому кзамы бросились в погоню. К несчастью, во время стремительного бега украденный огонь умер и наши герои напрасно так рисковали. Мало того, теперь они успели нажить самого опасного врага — человека. Кзамы преследовали уламров по следам. Уламры могли бы очень быстро убежать от своих преследователей, но они не особо к этому стремились, так как огонь все-таки не был добыт. Иногда трое отважных героев не только не убегали, но даже возвращались к стоянке кзамов и кружили вокруг нее, размышляя как им овладеть огнем вновь.

В одну из своих стоянок возле Большой реки уламры увидели приближающееся стадо мамонтов. Эти огромные животные были спокойны и величавы. Нао и двое его соплеменников смотрели на животных с восхищением. Неожиданно вожак стада с интересом посмотрел в сторону людей. Остальные животные не обращали на них никакого внимания. Тогда Нао, вспомнив что больше всего нравилось употреблять в пищу мамонтам, быстро направился к болоту, где росли огромные кувшинки. Мамонты обожали корни этих растений. Нао и двое его спутников набрали целую охапку кувшинок, промыли их их корни в воде, и Нао понес гостинец вожаку стада. Тот с благодарностью принял подношение. Тогда Нао предложил мамонту сочные побеги других растений. Мамонт протянул свой хобот к Нао, обнюхал воина и дотронулся до его тела. Нао в свою очередь погладил мамонта. Так между мамонтами и людьми завязалась дружба. Под защитой таких грозных союзников уламрам можно было не бояться ни хищников, ни людей.

Отдохнув и набравшись сил, Нао по-прежнему задался вопросом как добыть огонь. И тогда ему пришла в голову идея. Он решил выманить Пожирателей людей. Приманкой должны были послужить Нам и Гав. Так и сделали. Нам и Гав специально показались на глаза своим преследователям. Кзамы тут же бросились в погоню. Уламры бежали со средней скоростью, увлекая огромное количество врагов за собой. Нао же тем временем отправился в опустошенный стан врагов за огнем. Всего четверо воинов осталось на стоянке Пожирателей людей. Однако Нао был всего один. И ему пришлось принять неравный бой, в котором он сумел одержать победу и, наконец, завладеть плетенкой с огнем.

Но овладеть огнем — это еще не победить. Прежде всего нужно было встретиться со своими спутниками. А потом оторваться от погони разъяренных людоедов. Наконец последней задачей оставалось вернуться в свое племя и принести долгожданный и очень нужный огонь. Поэтому Нао поспешил к месту встречи. Однако к назначенному месту вернулся только Нам, а вот Гав куда-то запропостился. Конечно, Нао и Нам могли спокойно отправиться к своему племени, не беспокоясь о Гаве. Но Нао успел привязаться к юноше. И он очень беспокоился за товарища. Поэтому он поручил Наму заботу об огне, а сам отправился на выручку Гаву. И не напрасно. Если бы Нао во время не нашел по следам молодого воина, то он попал бы в ловушку врага. Впрочем, им все равно пришлось вступить в бой, где Гав был сильно ранен. И хотя уламрам удалось бежать, Гав не мог продолжать движение. Из его ран текла ручьем кровь и он ослаб. Тогда Нао взвалил товарища на плечи и побежал от преследователей с тяжелой ношей. Так Гав был спасен. Впрочем, если бы нашим героям не удалось добраться до Большой реки и не уйти под защиту мамонтов, то скорее всего они бы оба погибли от рук преследователей.

Кзамы, видя, что уламры направляются к стаду мамонтов, обрадовались и прекратили свое преследование. Но каково было их изумление, когда они увидели, что мамонты и не подумали растоптать улмаров. С этого момента жизнь наших героев превратилась в радостную и безмятежную. Был теплый огонь, сытый желудок и спокойной сон по ночам. Правда людоеды все-таки не отпускали мысль о мести и постоянно бродили где-то рядом. Тогда Нао спровоцировал вожака стада мамонтов напасть на кзамов. А за вожаком потянулись и все остальные могучие животные. Враг был повержен раз и навсегда. Больше ничто не угрожало улмарам. Нао иногда приходила даже мысль не покидать стадо мамонтов, а продолжать жить под защитой этих могучих животных. Но воспоминания о прекрасной Гаммле заставили сына Леопарда принять решение расстаться с мамонтами. Вожак понимал, что Нао прощается с ним. Он грустно смотрел ему в глаза и Нао казалось, что любопытный мамонт, который умудрился полюбить огонь, дает понять Нао о своих обязанностях перед стадом, и только потому не может следовать на север вместе с людьми.

И вот приключения отважных уламров продолжились. Они неуклонно двигались на север. Наступила осень. Лили непрерывно дожди. Сохранять огонь становилось все сложнее. Вокруг была болотистая местность. Где можно было проплыть, уламрам теперь приходилось идти в обход, так как сохранить с трудом добытый огонь вплавь было бы невозможно. Это сильно затягивало их поход. Но воины упорно продолжали идти вперед. Казалось, что еще и чуть-чуть и они увидят наконец-то родное племя. Но вместо родного племени они заметили за собой слежку. Хуже всего было то, что наши герои совершенно четко распознали в следящих за ними существах людей. Это были рыжие карлики. С каждым днем число их росло. Уламры стремительно двигались вперед, но они плохо знали местность. Карлики двигались значительно медленнее, но они загоняли беглецов к гранитовой тропе, откуда путь назад трем героям был бы отрезан. Таким образом, уламры оказались в ловушке: с трех сторон они были окружены непроходимыми болотами, а единственный путь преградил враг, который пока не нападал, но неуклонно приближался и угрожал. К этим бедам добавились проблемы с пищей. Рыбы водилось мало, а охотится на таком клочке земли было не на кого. Отчаяние охватило Нао. Но ночью он заметил, что карлики бросают дротики в воду, пытаясь добить раненого человека и издают боевой клич. Тогда Нао стремительно бросился в воду и спас жертву карликов. Как позже выяснилось, это был человек из племени Ва. Когда-то это племя было одним из самых развитых. Человек Ва, или «человек без плеч » внезапно схватил дротик и молниеносно ударил по воде. Воины увидели пойманным огромного карпа. Пустые желудки сказали спасибо удивительной ловкости спасенного Ва. Но радость сменилась беспокойством, т.к. враг каждую ночь неуклонно и угрожающе приближался под сооруженным прикрытием. Однажды Нао догадался поджечь это укрытие и оттянул нападение карликов еще на одну ночь. А на следующую ночь рыжим карликам предстоял бой с племенем Ва, пришедшим на выручку своего соплеменника. Скорее всего Ва потерпели бы поражение, несмотря на свое удивительное оружие, если бы Нао и его спутники не вступили бы в бой. И даже это вряд ли бы помогло, если бы Нао не догадался убить вождя племени рыжих карликов.

Много было потерь со стороны обоих племен. Но для Нао и его спутников важным была победа Ва. Они остановились в этом племени до выздоровления после ранений в бою. Заодно Нао с огромным любопытством ознакомился с новым видом оружия, что отправляло дротики дальше и точнее. Еще более поразительным оказалось умение Ва высекать огонь из камней. Нао был счастлив познать столько секретов одновременно. Вождем в племени Ва была женщина. Она показала некоторые травы, залечивающие раны и рассказала о племени голубых людей, могучих, словно медведи. Ва отлично знали местность и решились проводить уламров. Так они вошли во владения голубых людей. Встреча с голубыми людьми не вызывала опасений у народа Ва. Они с древних времен знали, что Голубые люди травоядные, в своем развитии они не далеко ушли от животных. При столкновении с ними необходимо соблюдать спокойствие и не проявлять никакой агрессии. Они не любили шума и резких движений. Однако внезапное появление голубых людей перед уламрами привело их в замешательство. И если Нао успел присоединиться к Ва, то Нам и Гав оказались прямо перед могучими и сильными существами с голубым цветом кожи. Гав правда бесшумно сумел скрыться в лесной чаще, а вот Нам оказался в опасности. Он попытался убежать, но его в два прыжка настигла самка голубых людей. Тогда Нам бросился бежать в другую сторону и упал. Его схватил один из мужчин голубых людей. Гав не стал сопротивляться, не показал испуга и не стал пытаться защититься. Он обреченно ожидал своей смерти. Но голубой человек не стал убивать Нама. В нем неожиданно проснулась даже нежность. Он осторожно положил неподвижного Нама на землю и отправился искать вкусные корни растений. Это было последним совместным приключением наших героев с племенем Ва.

Однако не последним в их походе. Нао, Нам и Гав двинулись дальше в путь на север. И вот уже показались знакомые места. Но и здесь их поджидали новые опасности. Голодные волки с одной стороны и дикие собаки с другой готовы были наброситься на людей и растерзать их тела. Тогда Нао поймал дичь и бросил ее между собаками и волками. Так он натравил их друг на друга. А сам тем временем поспешил со своими спутниками унести подальше ноги.

Нао увидел горное ущелье и решил сделать привал. Уламры были полны надежд, и все мысли их витали в будущем. Но в ущелье их поджидала опасность в виде разъяренного и раненного человеком медведя. Было бы обидно погибнуть теперь, всего в одних сутках пути от стоянки родного племени. Теперь, когда у Нао было новое оружие, были кремневые камни, из которых можно было бы высечь огонь и завоеванная плетенка с огнем! Но… сколько бы не пытались убежать воины от мстительного медведя, а все равно в конце концов пришлось вступить в неравный бой. Но смекалка и мужество Нао пришли на выручку и в этот раз. Медведь был повержен.

Казалось бы, что теперь уже ничто не могло препятствовать отважным воинам. Однако Нао и его спутников поджидал наглый Агу со своими братьями. Вот тут впервые Нао помогло новое оружие, подаренное женщиной-вождем племени Ва. Он ранил одного из братьев. Хитростью заставил братьев разъединиться и расправился с каждым по отдельности. Отправив своих верных спутников к стоянке уламров с огнем, Нао вступил в бой с сыном зубра Агу. Бой был очень тяжелым. Но Нао вышел из него победителем.

Вернувшись в свое племя, Нао узнал, что за это время было нападение льва. Вождь племени Фаум мужественно сражался и был жестоко ранен. Он потерял свой прежний авторитет среди соплеменников из-за своей физической слабости. Да и выжил он лишь благодаря своей дочери Гамлле. В одну из ночей звери украли троих детей, несколько человек погибло так же от нападения хищников. Люди были голодны и сильно замерзали. Нужно ли рассказывать каким счастьем был для всех принесенный огонь!

Вождь Фаум сдержал свое слово и отдал в жены свою дочь сыну Леопарда. Гамлла была этому только рада. Все племя решило, что отныне их вождем будет Нао, отважный, хитрый и заботливый! А уж вечерами у костра сколько раз Нам и Гав рассказывали о подвигах Нао своим соплеменникам!

Таково краткое содержание повести о жизни доисторических людей «Борьба за огонь» Рони Старшего.

Эти удивительные и увлекательные приключения уламров имеют свое продолжение в другой повести Рони Старшего «Пещерный лев». Очень рекомендую почитать. Из этих книг наглядно можно понять как люди из первобытных превращались в человека разумного. каким трудом давалось им жизнь среди враждебного мира природы. И все же как человек все-таки смог не только приручить могучих животных, изучить их повадки и пользоваться этими знаниями, но еще становится гуманными. Жить среди зверей и оставаться человеком, испытывать к смертельно опасным существам сочувствие, а в ряде случаев, подобно Нао, еще и оказывать помощь, проявлять заботу (случай с тигрицей) или оставить шанс на выживание (случай с людоедами-охранниками, которых Нао не убил, а просто связал. Он затушил огонь кзамов и ушел с их плетенкой) — все это присуще только Человеку. Мало того, в этих произведениях описаны быт и нравы разных первобытных племен. Рассказывается каким образом были впервые приручены животные человеком. Любопытство и осторожность, мужество и смелость, терпение и труд — все это описывается привело человека к цивилизации и открытиям.

Жозеф Анри Рони-старший

Борьба за огонь

БОРЬБА ЗА ОГОНЬ

Часть первая

Глава первая

ГИБЕЛЬ ОГНЯ

Племя уламров спасалось бегством в непроглядной темноте ночи. Обезумевшие от страданий люди не чувствовали боли, не замечали усталости. Огонь погиб - и все меркло перед этим страшным несчастьем.

Племя с незапамятных времен хранило Огонь в трех плетенках; четыре женщины и два воина день и ночь стерегли его.

В дни самых тяжких невзгод Огонь получал пищу, которая поддерживала его жизнь. Племя защищало его от дождя и бурь, разливов рек и наводнений; вместе с племенем он переходил вброд реки и болота, приветливо синея по утрам и багровея по вечерам.

Пещерный медведь и серый медведь, зубр и мамонт, лев, тигр и леопард боялись грозного вида Огня. Его кровавые зубы защищали человека от всего враждебного мира. Он извлекал из мяса дразнящий запах, обжигая, придавал крепость концам палиц, раскалывал на части камни. Он разливал сладостное тепло по телу. В холодные ветреные ночи он дарил племени бодрость. И в дремучих лесах, и в глубине темных пещер, и в нескончаемых просторах степи - саванны-Огонь был отцом, хранителем, спасителем племени. Но он был опасней мамонта и тигра, когда, вырвавшись из плетенки, начинал пожирать деревья. Огонь погиб!..

Враг уничтожил две плетенки. - В третьей, во время бегства, Огонь захирел, поблек. Еле теплящийся, он не мог зажечь даже сухой травинки. Он вздрагивал на своем ложе из камней, как больной зверек, как крохотное красноватое насекомое, он трепетал при каждом порыве ветра. А потом он умер…

Осиротевшие уламры бежали осенней ночью. Низко нависший свод неба, казалось, давил своей тяжестью на темную поверхность болота. Звезды прятались за тучами. Деревья простирали над беглецами свои обнаженные ветви. В воде плескались гады.

Мужчины, женщины, дети брели во тьме, не видя друг друга. Прислушиваясь к голосу вожака, они старались шагать по его следу. Три поколения уламров пользовались этой тропой, но, чтобы не сбиться с нее, нужен был хотя бы свет звезд.

На заре они приблизились к саванне.

Тусклый свет озарил на востоке темные, тяжелые тучи. Ветер рябил поверхность болота, казавшуюся густой и вязкой, как горная смола. Кочки уродливо торчали из воды. Среди кувшинок и стрелолистников копошились и плавали сонные гады. Цапля взлетела вверх и, покружившись, села на пепельно-серое дерево.

Неожиданно перед уламрами открылась бесконечная саван-на. Клубы тяжелого тумана перекатывались по трепещущей от предрассветного ветра траве. Люди приободрились и, продравшись сквозь стену камышей, ступили на твердую почву.

Лихорадочное возбуждение, поддерживавшее их во время ночного бегства, угасло; большинство мужчин в изнеможении повалилось на траву и тотчас же погрузилось в глубокий сон.

У женщин горе превозмогало усталость: те из них, которые потеряли детей в болоте, завыли, как волчицы; все пали духом при воспоминании о постигших племя бедах.

Фаум воспользовался первыми проблесками дневного света, чтобы пересчитать свое племя. Он считал при помощи пальцев и ветвей - каждая ветвь равнялась сумме пальцев на обеих руках.

Остались только четыре ветви воинов, шесть ветвей женщин, неполных три ветви детей и меньше одной ветви стариков.

Старый Гоун сказал, что уцелели один мужчина из пяти, одна женщина из трех и один ребенок из целой ветви. Только тогда уламры ощутили всю тяжесть обрушившегося на них бедствия.

Они поняли, что смертельная опасность угрожает самому существованию племени, что силы природы грозно ополчились против них, что, лишившись Огня, они не смогут бороться с этими силами.

Отчаяние овладело даже мужественным Фаумом.

На его широком лице, заросшем жесткой щетиной, в его глазах, желтых, как у леопарда, отразилась смертельная усталость. Он смотрел на спящих воинов, забывая даже слизывать кровь, которая сочилась из ран на предплечье.

Как все побежденные, Фаум не переставал вспоминать мгновение, когда победа, казалось, клонилась на его сторону. Уламры яростно бросились в бой. Палица Фаума крушила череп за черепом. Еще миг - и уламры уничтожат своих врагов, возьмут в плен их жен, растопчут их Огни и смогут попрежнему охотиться в своей саванне, в полных дичи лесах.

Какой злой ветер пронесся над полем битвы? Почему уламры, вдруг охваченные ужасом, обратились в бегство, почему захрустели их кости под вражескими палицами, почему вражеские рогатины стали вспарывать их животы? Как случилось, что враги ворвались в лагерь уламров и уничтожили плетенки с Огнем?

Мысли эти неотступно сверлили темный мозг Фаума, приводя его в исступление. Он не мог примириться со своим поражением…

Солнечные лучи пробились сквозь облака. Под их ярким блеском закурилась паром саванна. Радость утра и свежее дыхание растений несли они с собой. Даже болотная вода казалась теперь не такой густой, угрюмой и коварной. Она то отсвечивала серебром среди темной зелени островков, то как бы покрывалась блестящей пленкой слюды, то приобретала опаловую матовость жемчуга. Ветерок, пробиваясь сквозь заросли ив и ольхи, разносил далеко в стороны свежий запах воды.

Солнечные лучи отражались в капризной поверхности вод и мимолетно озаряли то какую-нибудь корягу, то водяную лилию, желтую кувшинку, синего касатика, болотный молочайник, вербейник, стрелолистник, то целую заросль лютиков, очитков, дикого льна, горького кресса, росянки, то непроходимые заросли камышей, ивняка, где кишели водяные курочки, чирки, ржанки и зеленокрылые чибисы.

Фаум смотрел на свое племя. Сбившиеся в кучку уламры, жёлтые от ила, красные от крови, зеленые от водорослей, казались разноцветным клубком змей. От свернувшихся, как питоны, или распластавшихся, как гигантские ящеры, людей несло лихорадочным жаром и запахом гниющего мяса. Некоторые тяжко хрипели, борясь со смертью. Раны их почернели от запекшейся крови.

Однако большинство раненых должно было выжить - самые слабые остались на том берегу или потонули при переправе.

Фаум перевел взгляд со спящих на тех, кто бодрствовал, больше страдая от поражения, чем от усталости. Это были великолепные образцы человеческой породы. У них были тяжелые головы с низкими лбами и мощными челюстями. Кожа их была бурой, но не черной; почти у всех грудь и конечности поросли волосами. Остротой обоняния они могли соперничать с хищными зверями.

Фаум воздел руки к небу и протяжно закричал:

Что станет с уламрами без Огня? - спрашивал он. - Как будут они жить в саванне и в лесу? Кто защитит их от ночного мрака и зимних ветров? Они должны будут есть сырое мясо и горькие коренья. Кто согреет их озябшие тела, кто придаст крепость концам их палиц? Лев, медведь, тигр будут пожирать их живьем в темные ночи! Кто сумеет снова овладеть Огнем, тот станет братом Фаума. Он будет получать три части на охоте, четыре части из добычи. Фаум отдаст ему в жены Гаммлу, дочь своей сестры! А после смерти Фаума - к нему перейдет жезл вождя!

Тогда Нао, сын Леопарда, поднялся и сказал:

Дайте мне двух быстроногих воинов, и я добуду Огонь у сыновей Мамонта или у людоедов, охотящихся на берегах Большой реки!

Фаум недоброжелательно посмотрел на него. Нао был самым рослым из уламров. Не было в племени воина, который мог бы соперничать с ним в выносливости и быстроте бега. Он поборол My, сына Бизона, первого после Фаума силача племени. И Фаум боялся Нао. Он постоянно давал ему самые опасные поручения, стараясь держать его вдали от племени.

Нао не любил вождя уламров. Но высокая, стройная, пышноволосая Гаммла, дочь сестры Фаума, нравилась ему. Он думал о ней то со страстью, то с неистовым гневом. Нао часто подстерегал ее в зарослях ивняка, в чаще леса. Стоя в засаде, он та широко раскрывал объятия, чтобы прижать ее к груди, то судорожно стискивал палицу, борясь с желанием повергнуть ее на землю как девушку из враждебного племени. А между тем он не желал Гаммле зла: если бы она была его женой, он не был бы с ней жестоким, потому что не любил видеть на лицах окружающих выражение страха и отчужденности.

Во всякое другое время Фаум не принял бы предложения Нао. Но беда укротила Фаума. Он подумал, что союз с сыном Леопарда может оказаться выгодным; в противном случае он всегда найдет способ избавиться от него. Поэтому, повернувшись к молодому воину, он сказал:

У Фаума только один язык. Если Нао принесет Огонь, он получит Гаммлу без выкупа. Он станет сыном Фаума!

Подняв одну руку вверх, он говорил с расстановкой, веско и торжественно.

Кончив, он сделал знак Гаммле. Девушка, трепеща, приблизилась.

Гаммла знала, что в сумерках Нао подстерегает ее в чаще и боялась его. Но иногда она мечтала о нем. И противоречивые чувства боролись в ней: то ей хотелось, чтобы он погиб под ударами людоедов, то она жаждала, чтобы он вернулся победителем и принес Огонь племени.

Тяжелая рука Фаума упала на плечо девушки.

Кто из дочерей человеческих сравнится с моей Гаммлой? - гордо воскликнул он. - Она может унести на плече лань, бежать без отдыха от утренней зари до вечерней, без ропота переносить голод и жажду, переплывать озера и реки. Она родит своему мужу много сыновей. Если Нао сумеет принести Огонь, он получит Гаммлу без всякого выкупа - ему...

В непроглядную ночь бежали уламры, обезумев от страданий и усталости; все их усилия были тщетны перед постигшим их несчастьем: огонь был мертв! Они поддерживали его в трех клетках. По обычаю племени четыре женщины и два воина питали его день и ночь.

Даже в самые тяжелые времена поддерживали они в нем жизнь, охраняли его от непогоды и наводнений, переносили его через реки и болота; синеватый при свете дня и багровый ночью, он никогда не расставался с ними. Его могучее лицо обращало в бегство львов, пещерного и серого медведей, мамонта, тигра и леопарда. Его красные зубы защищали человека от обширного страшного мира; все радости жили только около него! Он извлекал из мяса вкусные запахи, делал твердыми концы рогатин, заставлял трескаться камни, он подбадривал людей в дремучих лесах, в бесконечной саванне, в глубине пещер. Это был отец, страж, спаситель; когда же он вырывался из клетки и пожирал деревья, он становился более жестоким и диким, чем мамонты.

И вот теперь он мертв! Враг разрушил две клетки; в третьей же, уцелевшей во время бегства, огонь ослабевал, бледнел и постепенно уменьшался. Он был так слаб, что не мог поедать даже болотные травы; он дрожал, как больное животное, обратившись в небольшое насекомое красноватого цвета, и каждое дуновение ветра грозило его погасить… потом он вовсе исчез… Уламры бежали, осиротевшие, в осеннюю ночь. Звезд не было. Тяжелое небо опускалось над тяжелыми водами; растения протягивали над беглецами свои похолодевшие стебли, слышно было только, как шуршат пресмыкающиеся. Мужчины, женщины, дети поглощались тьмою. Прислушиваясь к голосам своих вожаков, они старались двигаться по сухой и твердой земле, переходя вброд встречавшиеся ручьи и болота. Три поколения знали эту тропу. На рассвете они подошли к саванне. Холодный свет просачивался сквозь меловые слои облаков. На жирных, как горная смола, водах кружился ветер. Как гнойники, раздувались водоросли, оцепеневшие ящерицы лежали, свернувшись, среди кувшинок. На иссохшем дереве сидела цапля. Наконец в рыжем тумане развернулась саванна с дрожащими от стужи растениями. Люди воспрянули духом и, пройдя сквозь заросли камыша, очутились наконец среди трав, на твердой почве. Но тут их лихорадочное возбуждение сразу упало, люди ложились на землю, застывали в неподвижности; женщины, более выносливые, чем мужчины, потеряв своих детей в болотах, выли, как волчицы, те, что спасли своих малюток, поднимали их вверх, к облакам. Когда рассвело, Фаум с помощью пальцев и веток пересчитал свое племя. Каждая ветка соответствовала количеству пальцев на обеих руках. Остались: четыре ветки воинов, более шести веток женщин, около трех веток детей, несколько стариков.

Старый Гун сказал, что уцелели – один мужчина из пяти, одна женщина из трех и один ребенок из целой ветви.

Уламры почувствовали всю огромность несчастья. Они поняли, что их потомству угрожает гибель. Силы природы становились все более грозными. Люди будут бродить по земле, жалкие и нагие.

Отчаяние овладело даже мужественным Фаумом. Он уже не полагался больше на свои огромные руки. На его большом, заросшем жесткой щетиной лице, в его желтых, как у леопарда, глазах была смертельная усталость; он рассматривал свои раны, нанесенные копьем и дротиками врага, слизывая языком кровь, сочившуюся из его раненого плеча.

Он старался восстановить в памяти картину битвы. Уламры кинулись в бой. Его палица крушила головы врагов. Уламры уничтожат мужчин, уведут женщин, убьют вражеский огонь, прогонят врагов в саванны и непроходимые леса. Что же произошло? Почему уламры обратились в бегство, почему начали трещать их кости, почему из их животов стали вываливаться внутренности, из их уст вырываться предсмертные стоны, в то время как враг, наводняя лагерь, уничтожал священный огонь? Так спрашивал себя Фаум, уставший и отяжелевший. Он приходил в бешенство при одном воспоминании об этой битве, извиваясь, как гиена, он не хотел быть побежденным, он чувствовал в себе еще достаточно сил, храбрости, жестокости.

Солнце взошло. Его яркие лучи разлились над болотом, проникая в грязь, осушая саванну. В них была радость утра, свежесть растений. Вода казалась теперь более легкой, менее вероломной и опасной. Она серебрилась среди медно-ржавых островов; она покрывалась легкой зыбью из малахита и жемчуга, она расстилала чешую из слюды. Сквозь заросли ивы и ольхи доносился ее тонкий запах. В игре светотеней сверкали водоросли, лилии, желтые кувшинки, мелькали водяные касатки, болотные молочайники, вербейники, стрелолистники. Заросли лютиков с аконитовыми листьями, узоры из мохнатой заячьей капусты чередовались с диким льном, горьким крессом, росянками. В зарослях кустов и камышей кишели водяные курочки, чирки, ржанки и зеленокрылые чибисы. На берегах маленьких рыжеватых бухточек стояли, как на карауле, цапли, на мысу, хлопая крыльями, резвились журавли; зубастая щука охотилась за линями. Стрекозы, сверкая зелеными огоньками, летали в расщелинах камней из ляпис-лазури.

Фаум созерцал свое племя. Несчастье лежало на людях, как помет пресмыкающегося. Лимонно-желтые, кроваво-красные, зеленые, как водоросли, люди распространяли запах лихорадки и гниющего мяса. Одни лежали, свернувшись, как змеи, другие – вытянувшись, как ящерица, а иные хрипели, охваченные предсмертной агонией. Раны, нанесенные в живот, становились черными и отвратительными; раны на головах казались больше своих размеров от запекшейся на волосах крови. Все эти люди будут здоровы. Смертельно раненные погибли на том берегу или во время переправы. Фаум, оторвав взор от спящих, стал рассматривать тех, кто страдал от поражения больше, нежели от усталости. Это были настоящие уламры: большие, тяжелые головы, низкие лбы и сильные челюсти; кожа рыжеватого тона, волосатые торсы, крепкие руки и ноги. Остротой своих чувств, особенно обонянием, они могли соперничать с животными. В их взглядах сверкала угрюмая свирепость. Особенно красивы были глаза детей и молодых девушек.

Хотя по многим своим признакам племя уламров и приближалось к современным нам дикарям, но это сходство было далеко не полным.

Палеолитические племена таили в себе молодость, которая никогда больше не вернется, цветение жизни, энергию и силу которой мы с трудом можем себе представить.

Фаум воздел руки к небу с протяжным стенанием:

– Что же станется с уламрами без огня? – воскликнул он. – Как будут они жить в саванне и в лесу, кто защитит их от мрака и ветров зимы? Им придется есть сырое мясо и горькие овощи. Кто согреет их озябшие тела? Острие рогатины останется мягким. Лев, зверь с раздирающими зубами, медведь, тигр, большая гиена пожрут их ночью! Кто завладеет снова огнем, тот станет братом Фаума, тот получит третью часть охоты, четвертую часть всей добычи; он получит Гаммлу – мою дочь, и после моей смерти станет вождем племени.

Тогда Нао, сын Леопарда, поднялся и сказал:

– Пусть дадут мне двух быстроногих воинов, и я пойду, завоюю огонь у сыновей мамонта или у пожирателей людей, которые охотятся на берегах Большой реки.

Фаум посмотрел на него недружелюбно. Нао был самым рослым из всех уламров. Его плечи были широки. Не было более ловкого и быстрого воина, чем Нао. Он победил Му, сына Кабана, сила которого равнялась силе Фаума. Фаум боялся его. Он давал ему унизительные работы, отдалял от племени, подвергал смертельным опасностям.

Нао не любил вождя, но при виде Гаммлы он приходил в восхищение; она была стройна, гибка, загадочна, ее волосы напоминали густую листву. Нао часто подстерегал ее в ивовом кустарнике, спрятавшись за деревья, или в овраге. При виде ее его охватывали то нежность, то гнев, иногда он раскрывал свои объятия, чтоб прижать ее тихо и нежно, иногда же ему хотелось накинуться на нее, как это делают с девушками из вражеских племен, опрокинуть на землю ударом палицы. Однако он не хотел причинять ей зла: если бы она была его женой, он обращался бы с ней без грубости. Ему не нравилось на лицах людей выражение страха; оно делало людей чужими.

В другое время Фаум рассердился бы на слова Нао. Но несчастье скрутило его.

Быть может, союз с сыном Леопарда принесет пользу? В противном же случае он сумеет предать его смерти. И, обернувшись к молодому человеку, он сказал:

– У Фаума только один язык. Если ты принесешь огонь, ты получишь Гаммлу без всякого выкупа. Ты станешь сыном Фаума.

Он поднял руку и говорил медленно и сурово. Затем сделал знак Гаммле.

Она подошла, дрожащая, подняв свои прекрасные глаза, полные влажного блеска. Она знала, что Нао подкарауливал ее среди трав, во мраке, и, когда он появлялся оттуда, как бы желая броситься на нее, она пугалась; но иногда его образ был ей мил; она желала одновременно, чтобы он погиб под ударами пожирателей людей и чтобы он оказался победителем и принес огонь.

Фаум положил свою тяжелую руку на плечо девушке:

– Кто из девушек может сравниться с Гаммлой? Она легко может нести на плече оленью самку, ходить без устали от восхода до захода солнца, терпеть голод и жажду, выделывать шкуры зверей, переплывать озера. Она произведет на свет здоровых детей. Если Нао принесет огонь, он получит ее, не давая взамен ни топоров, ни рогов, ни мехов, ни раковин.

Тогда Аго, сын Зубра, самый волосатый из уламров, подошел, полный вожделения:

– Аго хочет завоевать огонь! Он пойдет со своими братьями и будет подстерегать врагов по ту сторону реки. Он либо погибнет от ударов топора, копья, зубов тигра, когтей льва-великана, либо вернет уламрам огонь, без которого они слабы и беспомощны, как олень или сайга.

На его лице были видны только рот, обрамленный сырым мясом губ, и глаза убийцы. Его коренастая фигура подчеркивала еще больше длину его рук и ширину плеч; все его существо выражало необычайную силу, неутомимую и безжалостную. Никто не знал ее пределов: он не применял ее ни против Фаума, ни против Му, ни против Нао. Знали только, что сила его огромна. Он ни разу не испытывал ее в мирной борьбе: но никто из тех, кто вставал на его пути, не мог устоять против него. Он либо уродовал своих противников, либо уничтожал их, присоединяя их черепа к своим трофеям. Он жил вдали от других уламров с двумя своими братьями, такими же волосатыми, как и он, и несколькими женами, которых держал в ужасном рабстве. Хотя уламры и сами не отличались мягкостью характера, но жестокость сыновей Зубра страшила даже самых жестоких из них. Сыновья Зубра возбуждали в уламрах смутное недовольство. Это недовольство было первым проблеском сознания общности интересов перед лицом опасности.

Многие из уламров упрекали Нао в недостаточной суровости. Но порок этот в грозном воине был по душе тем, кто не обладал ни сильными мускулами, ни ловкостью.

Фаум ненавидел Аго не меньше, чем Нао, но еще больше он боялся его. Скрытая сила братьев ему казалась неуязвимой. Если один из них желал смерти человека, значит, все трое хотели того же. Всякий, кто объявлял им войну, должен был либо погибнуть сам, либо уничтожить их всех.

Вождь искал союза с сыновьями Зубра, но его заискивания натыкались на глухую стену их недоверия. Фаум был, пожалуй, и сам не менее жестоким и недоверчивым, чем Аго и его братья, однако он обладал некоторыми качествами вождя: снисходительностью к своим приверженцам, заботливостью об их нуждах и редким мужеством.

Он ответил с грубым безразличием:

– Если сын Зубра вернет огонь уламрам, он получит Гаммлу без выкупа, он будет вторым человеком в орде, в отсутствие вождя ему будут подчиняться все воины.

Аго слушал со свирепым видом. Повернув к Гаммле свое заросшее волосами лицо, он смотрел на нее алчно, с вожделением. В его круглых глазах сверкала угроза.

– Дочь Болота будет принадлежать сыну Зубра; всякий, кто посягнет на нее, погибнет.

Нао, разгневанный этими словами, тотчас принял вызов и заявил:

– Гаммла будет принадлежать тому, кто вернет огонь.

– Его вернет Аго!

Они посмотрели друг на друга. До этого дня между ними не было повода к раздорам.

Сознавая взаимную силу, они, не будучи ни противниками, ни друзьями, ни разу не сталкивались даже на охоте. Речь Фаума породила в них ненависть.

Аго, который накануне даже не взглянул на Гаммлу, когда она тайком пробиралась по саванне, задрожал всем телом, как только Фаум стал расхваливать девушку. Его охватила внезапная страсть. Ему казалось, что он уже давно стремится обладать этой девушкой. Но отныне у него не должно быть соперников. Он почувствовал это всем своим существом.

Нао это понял. Он покрепче сжал левой рукой свой топор, а правой рогатину. На вызов Аго появились его братья, молчаливые, угрюмые и страшные. Они до странности походили на него, такие же рыжие, с пучками красноватой щетины на лице, с глазами, сверкающими, как надкрылья жужелицы. Их ловкость была не менее опасна, чем их сила.

Все трое, готовые к убийству, подстерегали каждое движение Нао. Но среди воинов поднялся ропот. Даже те, кто осуждал Нао за мягкость к противнику, не хотели его смерти, особенно после того, как погибло столько уламров. А кроме того, ведь он обещал вернуть им огонь! Все знали, что он искусен в военных хитростях, неутомим в борьбе, знает секрет, как поддерживать самое слабое племя и заставить его возродиться из пепла. Многие верили в его успех.

Правда, Аго тоже обладал необходимыми для этого дела терпением и хитростью, и уламры понимали пользу двойной попытки раздобыть огонь.

Они с шумом поднялись. Сторонники Нао, подбадривая себя криками, приготовились к бою.

Чуждый страха, сын Зубра не пренебрегал, однако, осторожностью. Он отложил поединок. Гун Сухие Кости выразил неясные мысли толпы:

– Разве уламры хотят исчезнуть с лица земли? Разве они забыли, что враг и наводнение уничтожили много воинов: из четверых остался один. Всякий, кто способен носить рогатину, топор и палицу, должен жить. Нао и Аго – сильнейшие из мужчин, которые охотятся в лесу и в саванне; если один из них умрет, уламры еще больше ослабеют. Дочь Болота будет принадлежать тому, кто вернет нам огонь. Такова воля племени!

– Пусть так и будет, – подтвердили хриплые голоса.

Женщины, грозные своей многочисленностью, страшные своей нетронутой силой и общностью своих чувств, воскликнули:

– Гаммла будет принадлежать тому, кто завоюет огонь!

Аго приподнял свои волосатые плечи. Он ненавидел толпу, но не счел нужным вступать в пререкания. Уверенный в том, что опередит Нао, он твердо решил, при случае, уничтожить соперника.

Сердце его наполнилось жестокостью.

Жозеф Анри Рони-старший

Борьба за огонь

БОРЬБА ЗА ОГОНЬ

Часть первая

Глава первая

ГИБЕЛЬ ОГНЯ

Племя уламров спасалось бегством в непроглядной темноте ночи. Обезумевшие от страданий люди не чувствовали боли, не замечали усталости. Огонь погиб - и все меркло перед этим страшным несчастьем.

Племя с незапамятных времен хранило Огонь в трех плетенках; четыре женщины и два воина день и ночь стерегли его.

В дни самых тяжких невзгод Огонь получал пищу, которая поддерживала его жизнь. Племя защищало его от дождя и бурь, разливов рек и наводнений; вместе с племенем он переходил вброд реки и болота, приветливо синея по утрам и багровея по вечерам.

Пещерный медведь и серый медведь, зубр и мамонт, лев, тигр и леопард боялись грозного вида Огня. Его кровавые зубы защищали человека от всего враждебного мира. Он извлекал из мяса дразнящий запах, обжигая, придавал крепость концам палиц, раскалывал на части камни. Он разливал сладостное тепло по телу. В холодные ветреные ночи он дарил племени бодрость. И в дремучих лесах, и в глубине темных пещер, и в нескончаемых просторах степи - саванны-Огонь был отцом, хранителем, спасителем племени. Но он был опасней мамонта и тигра, когда, вырвавшись из плетенки, начинал пожирать деревья. Огонь погиб!..

Враг уничтожил две плетенки. - В третьей, во время бегства, Огонь захирел, поблек. Еле теплящийся, он не мог зажечь даже сухой травинки. Он вздрагивал на своем ложе из камней, как больной зверек, как крохотное красноватое насекомое, он трепетал при каждом порыве ветра. А потом он умер…

Осиротевшие уламры бежали осенней ночью. Низко нависший свод неба, казалось, давил своей тяжестью на темную поверхность болота. Звезды прятались за тучами. Деревья простирали над беглецами свои обнаженные ветви. В воде плескались гады.

Мужчины, женщины, дети брели во тьме, не видя друг друга. Прислушиваясь к голосу вожака, они старались шагать по его следу. Три поколения уламров пользовались этой тропой, но, чтобы не сбиться с нее, нужен был хотя бы свет звезд.

На заре они приблизились к саванне.

Тусклый свет озарил на востоке темные, тяжелые тучи. Ветер рябил поверхность болота, казавшуюся густой и вязкой, как горная смола. Кочки уродливо торчали из воды. Среди кувшинок и стрелолистников копошились и плавали сонные гады. Цапля взлетела вверх и, покружившись, села на пепельно-серое дерево.

Неожиданно перед уламрами открылась бесконечная саван-на. Клубы тяжелого тумана перекатывались по трепещущей от предрассветного ветра траве. Люди приободрились и, продравшись сквозь стену камышей, ступили на твердую почву.

Лихорадочное возбуждение, поддерживавшее их во время ночного бегства, угасло; большинство мужчин в изнеможении повалилось на траву и тотчас же погрузилось в глубокий сон.

У женщин горе превозмогало усталость: те из них, которые потеряли детей в болоте, завыли, как волчицы; все пали духом при воспоминании о постигших племя бедах.

Фаум воспользовался первыми проблесками дневного света, чтобы пересчитать свое племя. Он считал при помощи пальцев и ветвей - каждая ветвь равнялась сумме пальцев на обеих руках.

Остались только четыре ветви воинов, шесть ветвей женщин, неполных три ветви детей и меньше одной ветви стариков.

Старый Гоун сказал, что уцелели один мужчина из пяти, одна женщина из трех и один ребенок из целой ветви. Только тогда уламры ощутили всю тяжесть обрушившегося на них бедствия.

Они поняли, что смертельная опасность угрожает самому существованию племени, что силы природы грозно ополчились против них, что, лишившись Огня, они не смогут бороться с этими силами.

Отчаяние овладело даже мужественным Фаумом.

На его широком лице, заросшем жесткой щетиной, в его глазах, желтых, как у леопарда, отразилась смертельная усталость. Он смотрел на спящих воинов, забывая даже слизывать кровь, которая сочилась из ран на предплечье.

Как все побежденные, Фаум не переставал вспоминать мгновение, когда победа, казалось, клонилась на его сторону. Уламры яростно бросились в бой. Палица Фаума крушила череп за черепом. Еще миг - и уламры уничтожат своих врагов, возьмут в плен их жен, растопчут их Огни и смогут попрежнему охотиться в своей саванне, в полных дичи лесах.

Какой злой ветер пронесся над полем битвы? Почему уламры, вдруг охваченные ужасом, обратились в бегство, почему захрустели их кости под вражескими палицами, почему вражеские рогатины стали вспарывать их животы? Как случилось, что враги ворвались в лагерь уламров и уничтожили плетенки с Огнем?

Мысли эти неотступно сверлили темный мозг Фаума, приводя его в исступление. Он не мог примириться со своим поражением…

Солнечные лучи пробились сквозь облака. Под их ярким блеском закурилась паром саванна. Радость утра и свежее дыхание растений несли они с собой. Даже болотная вода казалась теперь не такой густой, угрюмой и коварной. Она то отсвечивала серебром среди темной зелени островков, то как бы покрывалась блестящей пленкой слюды, то приобретала опаловую матовость жемчуга. Ветерок, пробиваясь сквозь заросли ив и ольхи, разносил далеко в стороны свежий запах воды.

Солнечные лучи отражались в капризной поверхности вод и мимолетно озаряли то какую-нибудь корягу, то водяную лилию, желтую кувшинку, синего касатика, болотный молочайник, вербейник, стрелолистник, то целую заросль лютиков, очитков, дикого льна, горького кресса, росянки, то непроходимые заросли камышей, ивняка, где кишели водяные курочки, чирки, ржанки и зеленокрылые чибисы.

Фаум смотрел на свое племя. Сбившиеся в кучку уламры, жёлтые от ила, красные от крови, зеленые от водорослей, казались разноцветным клубком змей. От свернувшихся, как питоны, или распластавшихся, как гигантские ящеры, людей несло лихорадочным жаром и запахом гниющего мяса. Некоторые тяжко хрипели, борясь со смертью. Раны их почернели от запекшейся крови.

Однако большинство раненых должно было выжить - самые слабые остались на том берегу или потонули при переправе.

Фаум перевел взгляд со спящих на тех, кто бодрствовал, больше страдая от поражения, чем от усталости. Это были великолепные образцы человеческой породы. У них были тяжелые головы с низкими лбами и мощными челюстями. Кожа их была бурой, но не черной; почти у всех грудь и конечности поросли волосами. Остротой обоняния они могли соперничать с хищными зверями.

Фаум воздел руки к небу и протяжно закричал:

Что станет с уламрами без Огня? - спрашивал он. - Как будут они жить в саванне и в лесу? Кто защитит их от ночного мрака и зимних ветров? Они должны будут есть сырое мясо и горькие коренья. Кто согреет их озябшие тела, кто придаст крепость концам их палиц? Лев, медведь, тигр будут пожирать их живьем в темные ночи! Кто сумеет снова овладеть Огнем, тот станет братом Фаума. Он будет получать три части на охоте, четыре части из добычи. Фаум отдаст ему в жены Гаммлу, дочь своей сестры! А после смерти Фаума - к нему перейдет жезл вождя!

Тогда Нао, сын Леопарда, поднялся и сказал:

Дайте мне двух быстроногих воинов, и я добуду Огонь у сыновей Мамонта или у людоедов, охотящихся на берегах Большой реки!

Фаум недоброжелательно посмотрел на него. Нао был самым рослым из уламров. Не было в племени воина, который мог бы соперничать с ним в выносливости и быстроте бега. Он поборол My, сына Бизона, первого после Фаума силача племени. И Фаум боялся Нао. Он постоянно давал ему самые опасные поручения, стараясь держать его вдали от племени.

Жозеф Рони-старший

Борьба за огонь

(Дикие времена. Борьба за огонь-1)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава I. Смерть огня

В непроглядную ночь бежали уламры, обезумев от страданий и усталости; все их усилия были тщетны перед постигшим их несчастьем: огонь был мертв! Они поддерживали его в трех клетках. По обычаю племени четыре женщины и два воина питали его день и ночь.

Даже в самые тяжелые времена поддерживали они в нем жизнь, охраняли его от непогоды и наводнений, переносили его через реки и болота; синеватый при свете дня и багровый ночью, он никогда не расставался с ними. Его могучее лицо обращало в бегство львов, пещерного и серого медведей, мамонта, тигра и леопарда. Его красные зубы защищали человека от обширного страшного мира; все радости жили только около него! Он извлекал из мяса вкусные запахи, делал твердыми концы рогатин, заставлял трескаться камни, он подбадривал людей в дремучих лесах, в бесконечной саванне, в глубине пещер. Это был отец, страж, спаситель; когда же он вырывался из клетки и пожирал деревья, он становился более жестоким и диким, чем мамонты.

И вот теперь он мертв! Враг разрушил две клетки; в третьей же, уцелевшей во время бегства, огонь ослабевал, бледнел и постепенно уменьшался. Он был так слаб, что не мог поедать даже болотные травы; он дрожал, как больное животное, обратившись в небольшое насекомое красноватого цвета, и каждое дуновение ветра грозило его погасить… потом он вовсе исчез… Уламры бежали, осиротевшие, в осеннюю ночь. Звезд не было. Тяжелое небо опускалось над тяжелыми водами; растения протягивали над беглецами свои похолодевшие стебли, слышно было только, как шуршат пресмыкающиеся. Мужчины, женщины, дети поглощались тьмою. Прислушиваясь к голосам своих вожаков, они старались двигаться по сухой и твердой земле, переходя вброд встречавшиеся ручьи и болота. Три поколения знали эту тропу. На рассвете они подошли к саванне. Холодный свет просачивался сквозь меловые слои облаков. На жирных, как горная смола, водах кружился ветер. Как гнойники, раздувались водоросли, оцепеневшие ящерицы лежали, свернувшись, среди кувшинок. На иссохшем дереве сидела цапля. Наконец в рыжем тумане развернулась саванна с дрожащими от стужи растениями. Люди воспрянули духом и, пройдя сквозь заросли камыша, очутились наконец среди трав, на твердой почве. Но тут их лихорадочное возбуждение сразу упало, люди ложились на землю, застывали в неподвижности; женщины, более выносливые, чем мужчины, потеряв своих детей в болотах, выли, как волчицы, те, что спасли своих малюток, поднимали их вверх, к облакам. Когда рассвело, Фаум с помощью пальцев и веток пересчитал свое племя. Каждая ветка соответствовала количеству пальцев на обеих руках. Остались: четыре ветки воинов, более шести веток женщин, около трех веток детей, несколько стариков.

Старый Гун сказал, что уцелели - один мужчина из пяти, одна женщина из трех и один ребенок из целой ветви.

Уламры почувствовали всю огромность несчастья. Они поняли, что их потомству угрожает гибель. Силы природы становились все более грозными. Люди будут бродить по земле, жалкие и нагие.

Отчаяние овладело даже мужественным Фаумом. Он уже не полагался больше на свои огромные руки. На его большом, заросшем жесткой щетиной лице, в его желтых, как у леопарда, глазах была смертельная усталость; он рассматривал свои раны, нанесенные копьем и дротиками врага, слизывая языком кровь, сочившуюся из его раненого плеча.

Он старался восстановить в памяти картину битвы. Уламры кинулись в бой. Его палица крушила головы врагов. Уламры уничтожат мужчин, уведут женщин, убьют вражеский огонь, прогонят врагов в саванны и непроходимые леса. Что же произошло? Почему уламры обратились в бегство, почему начали трещать их кости, почему из их животов стали вываливаться внутренности, из их уст вырываться предсмертные стоны, в то время как враг, наводняя лагерь, уничтожал священный огонь? Так спрашивал себя Фаум, уставший и отяжелевший. Он приходил в бешенство при одном воспоминании об этой битве, извиваясь, как гиена, он не хотел быть побежденным, он чувствовал в себе еще достаточно сил, храбрости, жестокости.

Солнце взошло. Его яркие лучи разлились над болотом, проникая в грязь, осушая саванну. В них была радость утра, свежесть растений. Вода казалась теперь более легкой, менее вероломной и опасной. Она серебрилась среди медно-ржавых островов; она покрывалась легкой зыбью из малахита и жемчуга, она расстилала чешую из слюды. Сквозь заросли ивы и ольхи доносился ее тонкий запах. В игре светотеней сверкали водоросли, лилии, желтые кувшинки, мелькали водяные касатки, болотные молочайники, вербейники, стрелолистники. Заросли лютиков с аконитовыми листьями, узоры из мохнатой заячьей капусты чередовались с диким льном, горьким крессом, росянками. В зарослях кустов и камышей кишели водяные курочки, чирки, ржанки и зеленокрылые чибисы. На берегах маленьких рыжеватых бухточек стояли, как на карауле, цапли, на мысу, хлопая крыльями, резвились журавли; зубастая щука охотилась за линями. Стрекозы, сверкая зелеными огоньками, летали в расщелинах камней из ляпис-лазури.

Фаум созерцал свое племя. Несчастье лежало на людях, как помет пресмыкающегося. Лимонно-желтые, кроваво-красные, зеленые, как водоросли, люди распространяли запах лихорадки и гниющего мяса. Одни лежали, свернувшись, как змеи, другие - вытянувшись, как ящерица, а иные хрипели, охваченные предсмертной агонией. Раны, нанесенные в живот, становились черными и отвратительными; раны на головах казались больше своих размеров от запекшейся на волосах крови. Все эти люди будут здоровы. Смертельно раненные погибли на том берегу или во время переправы. Фаум, оторвав взор от спящих, стал рассматривать тех, кто страдал от поражения больше, нежели от усталости. Это были настоящие уламры: большие, тяжелые головы, низкие лбы и сильные челюсти; кожа рыжеватого тона, волосатые торсы, крепкие руки и ноги. Остротой своих чувств, особенно обонянием, они могли соперничать с животными. В их взглядах сверкала угрюмая свирепость. Особенно красивы были глаза детей и молодых девушек.

Хотя по многим своим признакам племя уламров и приближалось к современным нам дикарям, но это сходство было далеко не полным.

Палеолитические племена таили в себе молодость, которая никогда больше не вернется, цветение жизни, энергию и силу которой мы с трудом можем себе представить.

Фаум воздел руки к небу с протяжным стенанием:

Что же станется с уламрами без огня? - воскликнул он. - Как будут они жить в саванне и в лесу, кто защитит их от мрака и ветров зимы? Им придется есть сырое мясо и горькие овощи. Кто согреет их озябшие тела? Острие рогатины останется мягким. Лев, зверь с раздирающими зубами, медведь, тигр, большая гиена пожрут их ночью! Кто завладеет снова огнем, тот станет братом Фаума, тот получит третью часть охоты, четвертую часть всей добычи; он получит Гаммлу - мою дочь, и после моей смерти станет вождем племени.